— Я умоляю вас, — у меня голос осип, — всего три дня. Два… один день!
В ответ издевательское молчание!
— Хорошо, — я едва сдерживалась, — ваши условия?
На сей раз ко мне соизволили обернуться. Насмешливо окинув взглядом, супруг поинтересовался:
— Нежная моя, назови хоть что-то, что я не смог бы получить от тебя при первом и малейшем на то моем желании?
Ничего! Кесарь держал меня за горло и был прекрасно осведомлен об этом.
Но в тот миг, когда я со всей обреченностью осознала, что уже ничего не могу изменить, супруг вновь подал знак рукой, и секретарь, повинуясь его жесту, торопливо поднялся по ступеням.
— Измените срок, — лениво произнес император, — через трое суток айсир Грахсовен и айсира Астаримана должны будут засвидетельствовать свое обязательство. Три дня им на… раздумье.
Да! О Великий Белый Дух, спа…
— Не стоит благодарностей, — оборвал меня кесарь, — у тебя всего трое суток, нежная моя.
— Благодарю, — я произнесла это с искренней благодарностью.
«У шенге», — одними губами прошептала встревоженному Динару.
Остальная часть церемонии прошла как в тумане. Были зачитаны указы, причем многие я одобрила, но некоторые резонно посчитала излишне жестокими. Ничего, разберусь.
С нетерпением дождалась возвращения во дворец. Мы покинули народ, также используя портал, и вышли в покоях кесаря.
— Прошу прощения, дела, — извинилась я перед супругом и, подхватив юбку, практически побежала к двери.
— Нежная моя, — как-то недобро это прозвучало.
С другой стороны, кесарь и добро — вещи несовместимые.
Остановилась, развернулась и, наплевав на гордость, взмолилась:
— Прошу, не сейчас. Умоляю… могу даже встать на колени, если вы меня за руку подержите и клятвенно гарантируете, что потом поможете встать. Так можно мне… идти?
Меня отпустили величественным полукивком.