На свадьбу явилось множество полузнакомых и вовсе незнакомых людей; девочка чувствовала по отношению к себе умеренное любопытство. Умеренное, потому что центром внимания была, конечно же, невеста.
Ее звала Равара. Ее русые волосы, незаплетенные, опускались до колен и мешали разглядеть платье — а платье было изготовлено за пять ночей тремя искусными мастерицами, и опытный глаз легко читал по нему всю историю девушкиного рода. Шесть пышных юбок, одна чуть короче другой, символизировали пять ветвей ее славной семьи, и по краю самой длинной шел яркий узор, призванный оберегать от злых чар; похожая в своем наряде на молодую, посеребренную инеем елку, невеста почти ничего не ела и не пила, а только обходила, по традиции, гостей, кивала, опускала глаза и снова возвращалась к жениху, чтобы, нагнувшись, коснуться губами пряжки его пояса.
Жених, Кааран, старший брат Вики, смеялся взахлеб, пил вино из кувшина и запинался, начиная положенную традицией речь к гостям; все женихи волнуются на свадьбе, потому что первая брачная ночь — испытание. Невеста должна быть девственна, жених должен быть силен, и никакое оправдание не поможет, если одно из этих условий не соблюдется. Умудренный опытом мужчина или зеленый мальчишка — все равны перед обычаем; жених должен проявить свою мужскую силу в полной красе, и нет более тяжкого позора, чем осрамиться в эту, самую особенную ночь. Если молодая жена встанет с постели девственницей, мужа ее никто больше не назовет мужчиной. Никогда; потому даже здоровый и сильный Кааран томился сейчас, боясь и ожидая решительной минуты.
Младший брат его Вики ходил королем. Правда, к празднику его голову неудачно остригли, и теперь он казался младше своих лет — худым и, с точки зрения девочки, каким-то жалобным.
Девочка наткнулась на него в толпе; от Вики пахло вином. Видимо, щедрый брат против закона угостил и его тоже; Вики еще года два ждать совершеннолетия, когда, по традиции, ближайшие родичи напоят его допьяна — чтобы сразу познал тягость похмелья и впредь был умерен. А до того дня вкус вина знать не положено…
Мальчишка поймал ее осуждающий взгляд и счастливо усмехнулся:
— Ты же не побежишь жаловаться? Нет?..
И сразу же, не дожидаясь ответа:
— Сейчас понесут подарки в спальню…
Двери дома были распахнуты настежь; гости, выстроившись по ранжиру, со смехом и прибаутками ввалились в комнату супругов, и девочка, пойманная за руку Большой Фа, первым делом увидела высокую, разукрашенную цветами постель. Кружевное одеяло было кокетливо откинуто, открывая взорам красную шелковую простыню; гости по очереди возлагали к подножию постели разнообразные, цветами же увитые дары. Девочка успела разглядеть только серебряное зеркальце в богатой оправе да грузный свиток лилового бархата — прочее потонуло в лентах и украшениях, и девочкин взгляд неотрывно прикипел к постели, и почему-то вспомнился Аальмар — как он носит ее, больную, на руках, бормочет на ухо песенку без смысла, с одним только ласковым напевом…
Красная простыня. Красная.
Протяжно скрипели уключины. Лодочник особенно не напрягался часто сушил весла, поглядывал по сторонам и то и дело начинал насвистывать под нос песенку без мелодии; река была полноводна и течение нехотя, но делало за лодочника его работу — влекло четверых пассажиров вниз, к портовому городу Устье.
Игар дремал, свернувшись на корме. Рядом, бок о бок, помещался щекастый парень с косыми, разбегающимися в разные стороны глазами; он все время возился, не давая Игару ни сосредоточиться, ни уснуть.
Он знал теперь, как зовут его личного врага. Некая Тиар, совершившая в прошлом неведомое предательство, связала тем самым свою судьбу с судьбой Илазы; он не желал, чтобы ни в чем не повинная девочка страдала из-за чужой подлости. Из-за подлости Тиар; она, стало быть, больше не жертва. Теперь она изначальный виновник; Игар смотрел на воду, с ужасом пытаясь представить процесс превращения человека в огромного паука.
Временами при слове «Тиар» его память подсовывала ему образ девочки, стоящей в дверях; тогда Игар мрачно кривил губы и изгонял девчонку из своих воспоминаний. Все, что случилось с Тиар в детстве, не несет для нее никакого оправдания — ведь не жалуется же он, Игар, что родители его умерли в один день, тетка запила, и из всех родичей осталась одна Святая Птица…
Парень снова толкнул его в бок, и довольно болезненно; Игар хотел было огрызнуться — парень опередил его, уставившись весело и доброжелательно:
— Пригрелся-то? Не солнышке?
Игар никак не мог решить, в какой из глаз соседа ему удобнее смотреть — в правый, лукавый, или левый, задумчиво глядящий вдаль.
Парень заговорщицки подмигнул:
— Ты-то… тебе в Устье зачем?
ebooksa