— Ты мальчишка, — сказала она непривычно мягко. — Но ты кое в чем прав… Кто не знает, как жизнь приходит — тот ничего не знает о жизни, Игар. Если бы они… все… — она прерывисто вздохнула. — Мужчины, гордые своим красивым блестящим оружием… если бы все они знали эту цену не понаслышке… — она коротко усмехнулась. — Но это глупость. Ничего не изменилось бы, Игар. Ничего, — он увидел, как звездочки в ее глазах дрогнули.
Ему вспомнилось селение Холмищи, в просторечии именуемое Кровищами. Жирная трава на поле давней битвы; девочка с деревянным украшением на шее, стоящая в проеме низкой двери…
Ему страшно захотелось помянуть Холмищи и сказать Тиар, что ее сестра помнит ее и беспокоится. Ему так сильно и всерьез захотелось признаться в этом, что он испугался и больно прикусил язык.
— Но насчет камеры пыток — ты не прав, — она вздохнула. — Ничего страшного в этом нет. Все плохое забывается так быстро… Иначе, ты прав, мир бы вымер. Если бы женщины думали только о своих страданиях…
— А ты рожала? — спросил он прежде, чем успел подумать.
Наступила тишина; он обнаружил вдруг, что видит ее силуэт. Занимался рассвет, видны стали очертания мельницы и дома, и сарая, стоящего поодаль, и стены камыша…
— А я не рожала, — сказала она мягко. — И не смущайся, ты не спросил ничего ужасного. У каждого человека своя судьба…
— Я действительно помог тебе сегодня? — спросил он после паузы. Действительно… от меня был толк?
Теперь он мог видеть, как она улыбается:
— Даже удивительно, как тебе это удалось… Такому бледному, на грани обморока… Но если бы ты принимал роды дважды в неделю, как я ты очень скоро привык бы…
— Дважды в неделю?!
— Иначе мир опустеет, Игар.
Воды не было видно — такой плотный стоял над рекой туман. Зато берега просматривались ясно, и во всей красе явилась мельница; из маленького окошка показалось заспанное, помятое лицо служанки.
— Жалко, что мельница не ветряная, — сказала вдруг Тиар. — Я с детства обожаю ветряные мельницы… А здесь что — вода в лотках… она вздохнула. — Я думаю, она научится любить этого ребенка. Хоть и собиралась придушить его сразу после рождения.
— Да ее саму надо придушить! — возмутился он искренне.
Тиар опустила ресницы:
— Не стоит. Не надо так говорить. Ее ведь тоже кто-то когда-то в муках рожал…
У дверей сарая гурьбой стояли мельник с женой, работники, служанка, две собаки и пара ребятишек. Все без исключения, вытянув шеи, с любопытством заглядывали вовнутрь.
Спать не пришлось. Игар боялся, что Тиар после тяжелой работы потребует отдыха — но она сама заговорила о том, чтобы трогаться немедля. Отдохнувшая Луна резво помахивала хвостом; когда взошло солнце и далеко позади осталась деревня, Тиар придержала лошадь:
— Ну вот что, Игар… Солнышко, тепло… и очень хочется помыться. Времени займет немного, а… очень хочется. Подожди меня здесь, ладно?