– Чем занимаетесь, мастер Захариус?
– Сменой веков, – отвечал он с легким имперским произношением, странно шелестящим, как старая бумага. – Изменением судеб. Возвышением и падением держав.
– На жизнь хватает?
Безумная улыбка явила свету ряд редких желтых зубов.
– Не бывает плохой жизни или хорошей смерти.
– Правда ваша. А что это за птички?
– Они приносят мне новости, весточки от друзей, поют, а когда я грущу, то всякую всячину для гнезда.
– У вас есть гнездо?
– Нет, но они думают, что должно быть.
– Ну, да, конечно…
Похоже, старикан был безумен, как гриб, однако Шай сомневалась, что такой ушлый народ, как Корлин и Савиан, тратили бы время впустую на сумасшедшего, даже если бы мир близился к последним дням. И что-то настораживало во взглядах птиц, которые не мигали и сидели, склонив головы в одну и ту же сторону. Будто именно ее они считали дурочкой. Вполне вероятно, старик разделял их мнение.
– А что привело сюда вас, Шай Соут?
– Мы ищем двоих детей. Их украли с нашей фермы.
– Что-то получилось? – спросила Корлин.
– Шесть дней я гуляю вперед-назад по той стороне улицы, что принадлежит Мэру, и забиваю вопросами каждую встреченную пару ушей. Но дети здесь не главная достопримечательность. Никто не видал и волоска их. А если кто-то и знает, то молчит. Когда я упоминаю Грегу Кантлисса, они вообще захлопывают рты, будто это заклинание молчания.
– Заклинания молчания очень трудно соткать, они очень сложные… – задумчиво проговорил Захариус, хмурясь в пустой угол. – Очень много составляющих. – За окном что-то зашевелилось, а потом сквозь занавески протиснулся голубь и негромко заворковал. – Он говорит, что они в горах.
– Кто?
– Дети. Но голуби – льстецы. Они всегда говорят то, что ты хочешь услышать. – Старик слизнул с ладони семечко и разгрыз его желтыми зубами.
Шай уже и без того намеревалась отступать, но тут еще и Камлинг прокричал позади:
– Ваш завтрак!