Полтергейст

Последовала долгая пауза, а затем два робких удара. Я взглянула на Квинтона. Он поставил запись на паузу и снова открыл звуковое окно. После увеличения определить форму звукового сигнала оказалось несложно. Два дельфиньих контура, хвост первого напрямую соединялся с носом второго, хлопок же был только один — в самом конце.

— Это интересно, — заметил Квинтон. — Они соединяются, и подъем во втором сигнале короче, несмотря на паузу. Возможно, на создание повторного звука уходит меньше энергии, чем вначале.

— И хлопок идет в конце всего послания, — добавила я.

— Рановато для выводов, но похоже на то. — Он бросил взгляд на часы в углу экрана. — Черт, мне пора бежать. У меня встреча в восемь.

— Еще только половина седьмого, — запротестовала я.

— Угу, только я должен подготовиться и захватить кое-какие вещи. Теперь ты сама знаешь, что делать. И потом, хватит мне тут болтаться, не будем подвергать риску конфиденциальность твоего клиента.

Казалось, Квинтону немного неловко, но мне вовсе не хотелось его отпускать. Так приятно было общаться с кем-то без необходимости врать или быть настороже. Я и раньше-то нечасто проводила время с друзьями, а попав во Мглу, почти совсем перестала. Большую часть времени меня это устраивает — с моим-то колючим характером, — но иногда вдруг начинает не хватать теплого дружеского плеча. Неудивительно, что такие моменты часто приходятся на телефонные звонки Уилла.

Я скорчила гримасу.

— Ты прав. Я не должна тебя удерживать. Да и ролики не шедевр — «Оскаром» тут и не пахнет.

Квинтон улыбнулся.

— Вообще-то хотелось бы знать, откуда те странные стуки. Выяснишь, сообщи мне.

— Хорошо, — пообещала я.

Он подхватил рюкзак и пальто и направился к выходу из офиса.

Я проводила Квинтона взглядом и вернулась к работе с записями и документами. Теперь, когда Квинтона рядом не было, приходилось смотреть еще внимательнее. Некоторое время группа расспрашивала Селию о бейсболе. Чем дальше, тем уверенней становился стук, и стол качнулся еще несколько раз — впрочем, я подозревала, что им по-прежнему управляют Такман, Терри и Марк. На следующем сеансе не происходило ничего особенного, группа устала и закончила раньше. Потом я просмотрела запись обзорной встречи, на которой шло обсуждение результатов — большинство участников, воодушевленные ответами призрака, надеялись на дальнейший рост активности. Я заметила, что, когда начались посторонние шумы, Марк стал каким-то замкнутым и после сеанса почти все время молчал. Сделанная им запись в файле подтверждала, что он имел отношение только к одному, первому, стуку. Несмотря на надежды участников эксперимента, Такмана беспокоили дополнительные манипуляции со столом, которые, по его мнению, слишком ускорили развитие событий. Он велел Марку и Терри пока не использовать новых спецэффектов и ждать дальнейших указаний.

Его распоряжения были выполнены. В течение следующих шести сеансов стуки то и дело повторялись, но стол двигался только после секретных манипуляций Такмана и его помощников.

Но однажды, спустя месяц после первых постукиваний Селии, стол зажил собственной жизнью: он вдруг резко скакнул вперед, сбив нескольких человек со стульев. Прыжок был на несколько дюймов выше, чем позволяли магнитные импульсы — инфракрасная запись ясно показывала, как ножки стола оторвались от пола. Марк и Терри в один голос утверждали, что они тут ни при чем. После случившегося группа обступила стол. Просматривая записи, я начала сопоставлять имена и анкеты с лицами и делать пометки о взаимоотношениях внутри группы.

С каждым сеансом подобные проявления становились все более выраженными, и группа пришла к выводу, что Селия выбрала стол в качестве основного средства общения. Постепенно, при помощи стуков и движений стола, начал вырисовываться определенный образ. Селии нравился джаз, и иногда она «танцевала»: стол, неуклюже покачиваясь, кружил по комнате, слегка приподнимал три ножки и вращался на четвертой или подпрыгивал на всех четырех, отрываясь от пола. Она научилась зажигать узоры на «рождественских огоньках» в такт музыке и делала это, когда была в настроении. Она любила кино и оказалась поклонницей Тайрона Пауэра,[5] хотя ей нравились и современные фильмы. Молодой белый мужчина — его звали Иен, — который всегда сидел рядом с азиаткой, Аной, заметил, что Селии не нужно покупать билет в кинотеатр. Все засмеялись. Селия несколько секунд барабанила по столу, и группа решила, что она смеется вместе с ними. Единое общее мнение было здесь чем-то вроде закона.

Вкусы Селии относительно фильмов и музыки несколько менялись в зависимости от состава группы. Еще она, как сорока, любила все блестящее: часто опрокидывала дамские сумочки или игралась с украшениями. Несколько раз волосы Аны цеплялись за крупные серьги-подвески, и Ана, морщась, ждала, пока Иен их распутает.

Один из самых интересных сеансов случился, когда Кен, молодой индус, принес портрет Селии, сделанный им на компьютере. Портрет был очень похож на женскую фотографию, которую я видела на стене в комнате проведения сеансов, только волосы чуть темнее, и еще на картине Кен изобразил девушку от бедер и выше в довольно откровенном черном платье. Стол разразился возбужденным стуком и засновал по ковру, с нетерпением требуя показать портрет.

Кен достал лист бумаги из сумки и положил его на стол лицевой стороной вниз.