— Вот же ж… — огорчилась близняшка. — Да что ж это такое…
— Ничего! — ослепительно улыбнулась Рита. — Есть у меня одна идейка. Задержатся, как миленькие!
— Девчонки! — донесся голос Сосницкого. — Чай стынет!
— Идем! — громко отозвалась Сулима, и сказала Свете приглушенно: — Завтра с Машкой приходи. И… Да, я еще Тимошу позову и Альку, а то обидятся!
Длинный ключ от гаража подошел. Он гладко, жирно провернулся в скважине, и тяжелая дверь дрогнула, приоткрываясь.
— Заходим, быстро! — Рита пропустила девчонок внутрь, огляделась и вошла последней, задвинув грюкнувший засов.
— Ой, темно… Да где же… — возня во мраке закончилась щелчком. Под низким потолком вспыхнули лампы, освещая сырой пол, выложенный керамической плиткой, и дощатые стеллажи, забитые ломаными телевизорами, радиолами, осциллографами…
Напротив полок чернела «буржуйка», кое-где меченная ржавыми потеками, а впереди светлел проем в крошечную мастерскую — зарешеченное окошко впускало солнечные лучи. Они отражались от верстака со старой пишмашинкой, от фотоувеличителя, от перекошенного, развалистого кресла…
— Это и есть Мишина «тайная комната»? — шепотом спросила Тимоша.
— Она самая, — улыбнулась Рита, чувствуя себя хозяйкой — по доверенности.
— Ой, настоящий «Ундервуд»! — восхитилась Альбина. — Надо же…
— Девчонки, девчонки! — воззвала Маша. — А давайте печку растопим? А то зябко как-то…
— Давайте! — согласилась Сулима, оглядывая «тайную комнату».
Светлана запихала в зев «буржуйки» скрученные газеты, уложила щепки, а Маша чиркнула спичкой. Огонек живо побежал по бумаге, черня ее белизну, пыхнул, охватывая трепещущими языками растопку.
— Закрой, а то дыму напустишь…
Дверца с визгом вошла в чугунные пазы. Пламя затрещало, загудело, требуя продолжения банкета. Света подбросила дошечек, уложила пару поленьев и сыпанула полсовка угля.
— Нашла! — воскликнула Рита.
— Что, что? — подскочила Маша. — Где?