Принц Дома Ночи

– Зачем ты ее обидела? – прошипел от ярости он.

– Я?! – удивилась она и тут же взорвалась. Подлетев к нему, она наставила на него палец и ткнула ему в грудь.

– Во-первых, плакала она не из-за меня, – начала она, подталкивая его в сторону двери, – во-вторых, при всем моем желании, я не могла бы обидеть ее сильнее, чем это сделал ты! – Она набрала побольше воздуха и продолжила: – А в-третьих, после того как я поговорила с ней о том, что ты не стоишь ни одной ее слезы, она перестала их лить и ушла спокойная! – выпалив все это, она вытолкнула его за дверь.

Увидев в комнате Тобиаса, она мстительно прошипела:

– А с тобой я еще разберусь!

После этого дверь комнаты с грохотом закрылась перед его носом! Оглянувшись на Тобиаса, он увидел, что тот стал белее стены. О да, шелани в гневе – это что-то.

– Господин! – дрожащим голосом проблеял тот.

– Оставь меня! – приказал Воран. Он был зол на него. По искреннему возмущению шелани было видно, что все совсем не так, как хотел тот представить. Он только разозлил шелани, а Кристина в ярости перед встречей с отцом – это гремучий коктейль. Ругаясь про себя, Воран продолжил собираться, надеясь на чудо.

Глава 3

Мы прилетели во дворец. Он парил на огромной высоте в воздухе, и его башни подпирали облака. «Как символично», – усмехнулась я. Еще ранее я пересилила себя и спросила Ворана, что меня ждет при представлении правителю. Он ответил, что сегодня решится, как будут меня воспринимать: как жену или как шелани. Больше ничего не объяснил, лишь посоветовал быть собой. Очень ценное замечание. На мне было платье в виде тоги, оголяющее одно плечо. По идее, такой фасон был данью традиции при представлении шелани отцу, он должен был оголять метку у основания шеи. У меня ее еще не было, что заставляло ехидно посмеиваться над этой самой традицией.

Дворец поражал своим размахом и богатством. Только вот нервы мои были напряжены до предела, и все лица придворных сливались в одно пятно. Нас провели в тронный зал, где мы предстали пред светлы очи правителя Селима. Рядом с ним сидела его жена Морана, а возле трона, у ног Селима, сидела его шелани Лоран. Никогда не привыкну к их укладу: женщина, которая является матерью детей, униженно сидит у ног, как комнатная собачонка!

Увидев нас, Селим нахмурился. Сразу видно, что он не рад моему появлению. Ну еще бы, это же из-за меня сорвалась свадьба века Ворана с Айрин.

Воран представил меня отцу. Тот окинул меня пронзительным и недоброжелательным взглядом.

– Так вот ты какая?! – протянул он. – Женщина, что заставила моего сына нарушить все традиции и жениться на себе.

Раздался гул перешептываний придворных. Несправедливость обвинения задела меня, и я ответила:

– Вы мне льстите, предполагая, что я смогла заставить вашего сына. Ведь даже вам этого не удалось, – намекнула я на то, что он не смог заставить его жениться на Айрин.

Я тут же пожалела об опрометчивости своих слов. Сила его ярости придавила меня к полу, заставив распластаться на нем. Было такое чувство, что меня придавило бетонной плитой.

– Встречай меня как подобает шелани, – прокричал он. – Но ты даже не совсем шелани, так знай свое место!

«Ага, заметил отсутствие метки», – поняла я.

Я лежала, придавленная к полу его силой, и во мне закипала ярость. Я к этому не стремилась! Меня, свободного человека, без моего желания втянули во все это и теперь еще прилюдно унижают! Ярость в моей душе была такой силы, что она выжигала во мне все. Я не стремилась быть частью их жизни, он не мой властелин и у него нет власти надо мной! Медленно, сжав зубы, я стала подниматься с пола, пока не встала на четвереньки, потом, пошатываясь, я оторвала руки от пола и распрямилась на коленях. Было тяжело настолько, как будто вес всего мира был на моих плечах и давил вниз. Я умирала от напряжения, но я хотела умереть, как и подобает свободному человеку, – стоя. Как и в прошлый раз с Вораном, в моей голове билась лишь одна мысль: «У тебя нет власти надо мной!» Это была мантра, которая стала девизом всего моего существа. С трудом я встала на ноги, и из носа у меня полилось что-то теплое, но мне было плевать. Я стояла, распрямив плечи и расставив ноги, в ярости глядя на Селима. В огромном зале с сотнями придворных застыла оглушающая тишина, а может, у меня просто заложило уши.