Мертвое

К нежной ванили благодарности добавилось что-то горько-сладкое. Что-то, слишком похожее на счастье.

Я закрыл глаза, слушая ее дыхание и чувства.

Я слушал их до самого утра, сжимая ее ладонь. Я так и не ушел. Смотрел на тонкие пальцы в своей руке и вдыхал ее сны — на этот раз легкие, радостные, счастливые. И оставался на месте.

Мне было о чем подумать.

Я покинул ее комнату лишь с рассветом, размышляя над тревожными фактами.

Иви снова обрезала волосы.

Иви видела эфрима, и теперь он является в ее сны.

У Иви на теле шрам, и я понятия не имею, откуда он.

Я хмелею от ее эмоций.

Я не испытываю к девушке, живущей в этом доме, никаких братских чувств.

И последнее, самое отвратительное.

Я невероятно влип. Потому что меня к ней невыносимо, болезненно влечет.

ГЛАВА 16. Экзамены

…Та зима выдалась особенно лютой. Весь приют слег от Стылой болезни, даже наставники чихали и кашляли. Старший наставник валялся в бреду, младшие отправляли письма в соседние города, прося о помощи. Из городской лечебницы приезжал целитель, но его сил не хватало, ведь и в Лурдене было полно заболевших.

Я отделалась лишь сиплым натужным кашлем, а вот Ржавчине досталось по полной. Его даже поместили в заброшенном корпусе, отдельно от других детей. В пустую комнату всунули набитый соломой тюфяк и одеяло, поставили кувшин с водой. Я, чихая и фыркая, как дряхлая ослица, потащилась следом за Ржавчиной.

Мне никто не препятствовал, не до того было.

В сырой комнате пахло пылью и пеплом.

«Мальчика надо согреть, это может помочь. А лучше… помолись святым и Божественному Привратнику, девочка», — устало сказал приютский врачеватель прежде, чем уйти к другим, более обнадеживающим детям.

Ржавчина задыхался и бредил, его тело тряслось в лихорадке. В молитвы я никогда не верила, так что скептически хмыкнула и принялась за дело. Развела в грязном очаге огонь и стала греть в пламени камни. Переворачивала их огромным черным ухватом, вытаскивала, заворачивала в тряпку и тащила к Ржавчине. Обкладывала мальчишку этими горячими «грелками», держала его за руку и обещала прибить, если не очнется.

Ночью я обхватывала горячее тело друга, притягивала к себе, пела ему детские песенки и шептала считалочку, которую сама и сочинила: Хромоножка, Черный Дрозд, Ржавчина, Проныра… Лисий Нос и Серый Пес… Корочка от сыра. Дождь и Ветер, Плесень, Мор. Тень. Башмак… И Третий…