— В том числе, — не стал отпираться Крестовский, неотрывно следя за дорогой.
Димка некоторое время его рассматривал, пока количество красных пятен на щеках Крестовского не увеличилось вдвое, а потом, сжалившись, отвернулся. Осознавать, что он все еще может вывести Крестовского из равновесия одним взглядом, было необъяснимо приятно. Из-за такой мелочи собственная значимость вырастала на глазах.
— Я боюсь, что они могли выбросить телефон. Вдруг Лялька ему окончательно поверила? — после продолжительного молчания произнес Крестовский.
— Не думаю, — тут же откликнулась Машка.
— Ты ее вообще не знаешь, — заметил Димка.
— Ей пятнадцать. Она влюбилась, но она не может не сомневаться и не бояться, Дим. Она меняет всю жизнь. Она не выбросила бы телефон так быстро. Это же лишиться единственного шанса все переиграть.
В Машкиных словах был резон, и Димка решил не спорить, потому что эта мысль давала надежду на хороший исход. А ему очень нужна была эта надежда. Он уже терял ее однажды и знал, как чудовищно жить без нее.
— Они двинулись, — вдруг произнес Крестовский и напряженно спросил: — Телефон не сядет?
— Чей? — не понял Димка.
— Тот, который у Ляльки.
— Я не знаю. Я его не заряжал давно. Но его и выключенный можно отследить. Я проверял.
Крестовский кивнул, а Димка зачем-то сказал:
— Это мамин. Она его забыла перед отлетом на моей кровати. Я понимаю, что это чушь, но мне приятно, что он есть. Что я могу на него позвонить. И с него — на свой. И можете считать меня психом, — агрессивно закончил он, ожидая смеха или комментариев, и очень удивился, когда Крестовский все так же спокойно произнес:
— Мне тоже было бы приятно видеть этот номер во входящих.
Машка ничего не сказала, и Димка отвернулся к окну, потому что в глазах вдруг защипало.
Вскоре Машке позвонила мама, и та принялась шепотом оправдываться в трубку, а потом с вызовом заявила, что ушла с уроков к Крестовскому, потому что тот завтра улетает. Ирина Петровна, вероятно, онемела от такой наглости, потому что Машкина трубка надолго замолчала. Димка же, не удержавшись, повернулся к Крестовскому. Тот неотрывно смотрел на дорогу и делал вид, что ничего особенного не происходит, но Димка видел, каким пунцовым он стал. Димка открыл было рот, чтобы отвесить какой-нибудь комментарий, возможно, непристойный, но неожиданно ему стало жаль Крестовского. Тому реально не повезло: из всех девчонок универа запасть именно на Машку.
А потом Ирина Петровна начала орать. Димка однажды уже слышал ее ор на Машку, поэтому удивился меньше, чем мог бы, а вот с Крестовского слетела вся невозмутимость. Он вздрогнул так, будто никогда не слышал, чтобы люди кричали, и бросил обеспокоенный взгляд в зеркало заднего вида. Димка обернулся, чтобы посмотреть на Машку. Та кусала губы и, кажется, готова была зареветь.
Крестовский начал перестраиваться в правый ряд, вероятно, чтобы высадить Машку и отправить домой. Но Машка вдруг со злостью сбросила звонок и выключила телефон, после чего утерла все-таки побежавшие слезы и с вызовом спросила:
— Зачем ты притормаживаешь?
— Маша, — осторожно начал Крестовский, — давай мы тебя высадим, вызовем тебе такси и ты поедешь домой? Не нужно конфликтов из-за…