— Я хочу, чтобы у Маши все было хорошо. Хочу о ней заботиться, быть рядом.
— Спать с ней.
— Простите? — Роман, поперхнувшись воздухом, закашлялся.
— А разве нет? — Ирина Петровна смотрела на него так, будто они говорили о погоде.
Роман прокашлялся и порадовался тому, что краснеть больше уже было просто некуда. Он понятия не имел, сказала ли Маша маме о том, насколько далеко зашли их отношения. Черт, а если это просто проверка?
Он вдохнул полную грудь воздуха, медленно выдохнул.
— Ирина Петровна, я не буду обсуждать это с вами. Извините.
— По-вашему, жизнь моей дочери меня не касается?
— Машина жизнь касается, конечно. Моя — нет.
Роман посмотрел в глаза Ирине Петровне, и та неожиданно улыбнулась.
— Ох, как жаль, что Машка сейчас этого не слышит. То есть вы сами по себе, она сама по себе? Отлично. Что и требовалось доказать, — Ирина Петровна встала и указала ему на дверь. — Больше не задерживаю.
Роман тоже поднялся и засунул руки в карманы.
— Нет, мы не сами по себе. Мы вместе. Просто я не хочу обсуждать вопросы, которые отказалась обсуждать Маша. Она ведь отказалась?
— А вы подлец, Роман. Вы в курсе?
Отчего-то услышать это было обидно. Наверное, потому, что раньше Ирина Петровна не позволяла себе прямых оскорблений.
— Почему?
— Маша — наивный ребенок. Она пацанов-то близко не видела, кроме Волкова. Но вот тот оказался порядочным. Не пользовался ни смазливой мордой, ни папиными деньгами.
Роман сжал челюсти. Сейчас уже было не просто обидно.
— Вы ошибаетесь, — четко произнес он.
— Я бы многое отдала за то, чтобы ошибиться, Роман, но я вижу, что происходит с Машкой. И я не вчера родилась: вы не из тех, кто будет просто держаться с девочкой за ручки.