Они не поверили

22
18
20
22
24
26
28
30

Он пожал плечами:

— Зачем теперь оно ему?

Я замолчал, тщетно пытаясь понять простую логику Вита. Одно дело — ружье, нож, компас, веревка… Мы брали все это не потому, что нам это нравилось. Но золото… Это совсем другое.

Скала, как и предполагал Сосновцев, скоро закончилась. Перед нами раскинулись заросли самшитовых деревьев,[6] иногда среди них встречался тис. Несколько метров мы шли по пояс в высокой траве. Когда она закончилась, мы вышли на ровную поверхность скалы. Я обратил внимание, что Ольга тоже осталась без одной кроссовки — та, у которой отлетела подошва, слетела по дороге. А может, она сама ее сняла?

Глядя на ее мелькающий носок, который когда-то был белым (теперь он постепенно окрашивался в красный цвет), я вдруг понял, что в моем левом ботинке давно что-то мерзко хлюпает. Что это — пот, кровь, гной?

Какая разница. Она взяла меня за руку, и мы, спотыкаясь, как пьяные, пошли вместе. Ди из последних сил ползла за нами на карачках, словно собака за хозяином. Она что-то бессвязно бормотала и иногда вскрикивала, когда ее ладонь натыкалась на острый камень. Фигура Вита маячила в нескольких шагах, как огородное пугало.

Я старался ни о чем не думать. Все, на чем мне нужно сосредоточиться, — это поднимать и опускать ноги, убеждал я себя.

Сколько еще идти? Я начинал верить, что мы просто ходим по кругу и скоро выйдем к лагерю, где нас, страшно улыбаясь, ждут начинающие разлагаться Клим и Дэн… Дрожащий голос Вита вывел меня из болезненной полудремы.

— Что это?.. — Он с суеверным ужасом вперил взгляд перед собой.

Я протер слезящиеся глаза. Сначала я ничего не разобрал, лишь бледные мелькающие пятна. Постепенно пятна превратились в миллион шевелящихся жемчужных чешуек. Потом в глазах немного прояснилось. Я моргнул несколько раз.

Там стояло дерево. Мертвое черное дерево. Оно имело двойной ствол, разветвляющийся прямо из основания.

Увидев, что Вит смотрит куда-то вверх, я задрал голову. И понял, что схожу с ума. Или уже сошел?

Не может быть.

Это сон, иначе не может быть. Я сплю. Но боже, как же затянулся этот адский сон! Со скрюченных паучьих лап ветвей свисали веревки, оканчивающиеся петлями.

Три веревки. Три петли.

Ноги дрогнули, и я стал оседать на землю. Позади раздался горестный вздох.

Ольга? Или Диана?

Подул ветер, и веревки плавно закачались, приглашая нас поиграть с ними в какую-то страшную игру.

Вит грязно выругался.

Я отупело разглядывал светло-серую пыль перед собой, машинально отметив, что это и не пыль вовсе, а прах от человеческих костей — да, так оно и есть, вон выглядывает кусочек нижней челюсти, вот обломок кости, вот зуб…