Я наблюдала за дамами ирлингов. Тонкокостные худощавые девушки и женщины. Симпатичные. Не видела ни одной с пышной грудью. Их крылья в отличие от мужских были присыпаны разноцветной переливающейся пудрой, которая мерцала в свете свечей.
– А почему у женщин крылья цветные? – тихо спросила я у Сэмюэльсона.
– Новая мода. Супруга Цирбиса явилась в храме с радужными крыльями, и все женщины как с ума сошли. Мы поставляем ингредиенты для изготовления мерцающей пудры. У нас ее используют танцовщицы на празднествах. С новой модой намечаются крупные поставки.
Я даже не спрашивала, кто такой Цирбис, и так ясно – жена какой-то шишки отличилась и ввела новую моду. Мне удалось взять себя в руки и продержаться до конца приема. В этом роскошном обществе я чувствовала себя не к месту. Хотя меня приглашали на танцы и я даже получила несколько предложений сопроводить меня завтра на прогулку, но отказалась под предлогом того, что завтра отбываю, и как надолго – неизвестно. После сегодняшних событий гулять еще с кем-то из ирлингов я явно не рискну. Не знаю, вернулся ли он в зал, но я его больше не видела, и в толпе не мелькали пепельные волосы. Чему была определенно рада.
При первой возможности вернувшись к себе, я переоделась и отпустила слуг. Лишь забравшись в постель и вспомнив все, что со мной произошло, я неожиданно тихо заплакала. Как можно быть таким красивым и настолько бездушным?! Было больно ощущать себя букашкой, случайно встретившейся на его пути. Неудивительно, что он нас так воспринимает – с высоты птичьего полета люди именно так и выглядят.
Перед глазами опять встало его нереально прекрасное лицо и мое падение. Интересно, если бы я отказалась отвечать, он бы меня еще раз сбросил? Пусть первый раз он толкнул меня ненамеренно, но ведь не сделал и движения, чтобы уберечь от падения. Это не укладывалось у меня в голове. Успокаивала я себя лишь тем, что завтра уеду и его больше не увижу.
«Забуду, как страшный сон», – сказала себе и с этой мыслью заснула.
Давно он не чувствовал себя так мерзко. Кто бы знал, что всему виной человечка! Он даже не обратил на нее должного внимания в первый раз. Так, бросил взгляд лишь вскользь, заметив, что она на него смотрит. Привыкший к вниманию женщин, он лишь скривился, когда еще одна из них пала жертвой его чар. Таурониэль рассмеялся бы, если бы ему тогда сказали, что вечером он будет напиваться в одиночестве из-за нее.
Привыкший быть в курсе всех дел, он всего-то и хотел узнать, зачем отец с ней встречался. Разговор не задался и ранее смотревшая на него с обожанием девушка неожиданно начала дерзить. Тогда он решил ее напугать. Обычно они поют как птички, стоит их немного оторвать от земли. И сначала все пошло по плану, она действительно испугалась, а вот дальше начались неожиданности. Она испугалась высоты, а не его, и впервые в жизни он выслушал брань из уст женщины в свой адрес, и при этом она доверчиво прижималась к нему. Второй неожиданностью стала реакция его собственного тела на нее. Да он чуть не рухнул, когда она просто подула ему на ухо!
И она позволила себе язвить на тему его ушей. «Локаторы!» – вспомнил он ее выражение. Что бы это означало? Явно не комплимент. При дворе вообще никто не смел шутить на эту тему. Не то чтобы таких не было, но после того, как шутники умылись кровью, он отучил от этого остальных. С ним вообще связываться боялись, а тут какая-то мышка, дрожа от страха, находит в себе силы дерзить. Хвост она у него искала! Он не знал, злиться ему или смеяться, но самообладания она его лишила.
Таурониэля поразило, как она крепко прижималась к нему, доверчиво ища защиты в его объятиях. Неужели она не понимала, что находится в полной его власти?! Странные ощущения пронзили его в тот момент. Его боялись, его соблазняли, но никто и никогда в его объятиях не искал защиты. Что поразительнее всего, так это его чувства в тот момент – обнимая девушку, он чувствовал себя защитником и понимал, что не сможет причинить ей вред. И кому?! Человечке!
Странная она. Боялась и в то же время держалась за него так, как будто лишь он может ее от всего уберечь. Это не мешало ей ругать его, но рук она не разжимала. Жаль, что вмешался Ганс, начальник дворцовой охраны. Он так и не выяснил, каким образом она летала. Неужели она чья-то Кьяри?! Эта мысль неприятно резанула его, и он решил докопаться до истины.
Он не мог понять, неужели она не знает, кто он? Но на балу она вела себя с ним в прежней манере, и потом ее слова о том, что она даже имя его знать не хочет, подтвердили это предположение. Не хотелось себе в этом признаваться, но это задело его. Впервые так прошлись по его самолюбию.
Неожиданно вспомнилась Кьяри отца. Она подруга ее и Аси. Даже не скажи девушка об этом, он бы почувствовал между ними нечто общее, несмотря на то что эти девушки такие разные. Кьяри отца – стерва еще та. Не приведи ритуал, проведенный отцом, к неожиданным последствиям, и останься она здесь, пришлось бы туго. Ася, наоборот, ему очень понравилась. Давно он так не веселился, просто наслаждаясь радостью полета. Ее обаяние, задорный смех покорили его, несмотря на то что она человек. Вернее, теперь уже не совсем. Жаль, что она истинная спутница вампира. И ОНА. Он так и не узнал ее имени. Дерзкая и пугливая… Мышонок, осмелившийся спорить с котом. Таурониэль так и не понял, чем ей удалось задеть его, что раз за разом он возвращается мыслями к ней.
Этих разных девушек объединяла странная манера разговора, игнорирование этикета, хотя не скажешь, что они невоспитанны или необразованны. Было еще нечто неуловимое… Самоуважение? Уверенность в себе? Самостоятельность? Они не бегут за защитой к мужчине, но странный парадокс, при всем при этом мужчины готовы бросаться их защищать. Кьяри ни разу не пожаловалась на них с братом отцу, Ася не бросилась с жалобой на его поведение, и ОНА… несмотря на то что испугалась, не стала жаловаться Гансу. Это выбивалось из привычного поведения женщин и делало их непохожими на других.
Тогда на балконе он хотел покончить со странным влиянием, что оказывала на него девушка. Желал добиться ответов на вопросы, лишь напугав ее. И опять все пошло не так… Осушив бокал, Таурониэль со злостью швырнул его в стену, разбив на мелкие осколки.
Ганс обнаружил плетение заклятия, что он повесил на двери, добившись временного уединения, и у него было мало времени. Он решил действовать жестко, напугав. И в мыслях не было ее толкать. Когда же она начала падать… Он пытался убедить себя, что она как все и ничего для него не значит. Усилием воли сдержал себя, позволив ей упасть.
Она говорила, что летала. Он ждал, что вот сейчас она, как и Кьяри отца, выпустит крылья… еще мгновение… Но она падала, неотрывно смотря на него, а потом зажмурилась. И, как будто потеряв нечто важное, он камнем ринулся вниз за ней.
Да что же это такое?! Таурониэль встал и заходил по комнате. В ушах до сих пор стояли слова: «Ты толкнул меня!» Ее полный потрясения и неверия взгляд ранил не хуже кинжала. Она же человечка! Он их презирает всей душой. Так почему не может забыть сладость ее губ?! Он же не смотрел на нее как на женщину. Хотел, чтобы замолчала и не привлекала внимания. Тем более что заклятие сняли и на террасу вышли еще пары.