– Отжался!
– Но у меня рука…
– На одной! Считаю до трех. Раз!
– Какая муха…
– Два…
Графеныш оперся на трясущуюся руку и начал отжиматься.
– Девяносто девять! Девяносто восемь!
– Мистер Салех, вашу ж мать, вы что, перепились? – пыхтел Ричард, впрочем, не делая попыток прекратить и с удивлением для себя продолжая отжиматься на одной руке. Напитанные целебной алхимией мышцы ныли, но выполняли требуемое упражнение.
– Я аристократ, а ты плебей! Девяносто три, девяносто два!
– Вы хуй! – в отчаянии пробормотал младший Гринривер.
– Я властвую, доминирую, я первый, сука, в благородном роду! Восемьдесят девять! Оспорь мое право повелевать? – радостно гоготал инвалид, уперев тому костыль в спину.
– Сууууука! – разнесся над парком протяжный вопль.
– Восемьдесят пять! – прорычали в ответ.
Птицы испуганно кружили в воздухе.
Заходящее солнце освещало мраморное крыльцо банка. На газовом фонаре сидела большая ворона и рассматривала Ричарда. Тот рассматривал птицу в ответ, и размышлял, успеет ли он выхватить пистолет и выстрелить в птицу до того, как та взлетит? Слишком уж умный вид имело пернатое. Где-то рядом извозчик громко матерился из-за лопнувшей рессоры.
– Ну что, мистер Салех, пришло время проверить, насколько удобны вы в качестве мишени? Поверьте, еще ни один выигрыш не доставлял мне столько удовольствия, – Ричард подставил лицо солнцу и аж зажмурился от удовольствия.
– Сначала надо выиграть, – добродушно ответил инвалид. Я бы на твоем месте не радовался победе раньше времени.
– Ну, право, мистер Салех, что может пойти не так? Дело верное!
Пять минут спустя.
– Тысяча золотых? – ошарашенно произнес Гринривер. Его лицо выражало полное смятение.