На улице, к моему удивлению, наступили уже вечерние сумерки. Дождь перестал накрапывать, зато повсюду растекся молочный густой туман.
– Домой? – тоскливо спросила я. В родовое гнездо Элмеров не хотелось. Утренний инцидент оставил неприятный осадок.
В воздухе пахло копченой рыбой напополам с помоями. Вторая составляющая аромата мой организм не смутила, и во рту начала быстро накапливаться слюна. Словно вторя мне, сиятельный сглотнул.
– Предлагаю сначала поесть в нормальном месте, – выдал он, когда мы вышли из трущоб.
– Ничего не имею против, – проговорила я, плотнее запахивая жилетку.
Туман обволакивал холодом, пеленая нас в него, как в паутину. Руки враз покрылись гусиной кожей, зубы начали клацать помимо воли. Тут я вздрогнула: погруженная в себя, не заметила, как Хантер снял пиджак и буквально завернул меня в него.
– Спасибо, – мне сразу стало гораздо лучше.
– Пойдем уже, мое наказание, – он притянул меня к себе поближе, делясь теплом.
Пойманный извозчик, глядя на нашу парочку – джентльмен, обнимающий смазливого пацана, – ничего не сказал, но деньги потребовал вперед.
Когда же мы остановились, я поняла, что у меня и сиятельного совершенно разные представления о «нормальности» места, где можно утолить голод.
Ресторация «Золотой фазан» ослепляла блеском и великолепием. Один швейцар в ливрее у входа чего только стоил. Сильно сомневаюсь, что этот бдящий не хуже горного орла привратник пропустит меня внутрь.
– Ты уверен? – засомневалась я.
– Более чем. – Блондин галантно предложил руку и, едва я водрузила свою ладошку на его локоть, развернул меня спиной к ресторации и, улыбаясь уголками губ, шутливо пояснил: – Я, конечно, рад, что у тебя утонченный вкус, но, боюсь, сегодня наш наряд слишком изыскан для этой пресной публики. Зато здесь недалеко, за углом, есть отличный трактир, где готовят замечательный гуляш.
Глава 7
Гуляш и вправду казался выше всяких похвал. Только-только снятый с огня, горячий, ароматный. Желудок напомнил о себе заунывной руладой, а я отчего-то все медлила взять ложку. Впечатления дня, начавшегося так внезапно, поджидали своего часа. И вот сейчас, когда все было позади, обрушились, придавили, выжали меня резко, насухо, не церемонясь, как половую тряпку.
Видимо, лицо у меня было под стать состоянию, поскольку Хантер, чуть подавшись вперед, спросил:
– Что с тобой?
Я пожала плечами: тело чувствовало себя нормально (не считая жуткого голода), так что духу кронпринца ничего не угрожало. А до моих мыслей и чувств сиятельному дела нет.
– Да нет, все нормально. – Я взяла ложку и, зачерпнув мясо в подливке, через силу начала жевать.
– Никогда не понимал этого вашего женского «да нет». Оно дезориентирует и оглушает любого мужчину похлеще взрывной волны. И он, бедный, начинает судорожно вспоминать: что, когда и как сделал не так. – Под конец монолога глаза сиятельного стали размером с плошки, а на лице застыл столь явный испуг, что стало понятно: дурачится.