– Карл, ты хочешь… что-нибудь сказать?
Я смотрю на тело. Очередной порыв ветра вбрасывает в комнату комок бурых листьев. Естественно, мокрых. Два или три опускаются Робу на лицо. Мне вдруг кажется, что оно перепачкано илом.
– Боже мой. Боже мой, – причитает мама и снова вытирает лицо мертвому сыну.
Чувствуется, ей страшно. Она промокает лицо Роба платком, отчего его голова шевелится. Мама испуганно вскрикивает.
– Мам, оставь его, – прошу я. – Пора уходить.
– Мисс Адамс, мне очень жаль. Мне очень жаль, что так случилось. Мы обязательно его отмоем. Обещаю. Мы приведем его в надлежащий вид.
– Я не могу его оставить. Особенно в таком…
– Мам, это не он. Совсем не он, – твержу я. – Он ушел. Роб ушел.
Осмотревшись, убеждаюсь, что это так. Дело не в том, что сейчас я его не вижу и не слышу. Изменились ощущения. От Роба ничего не осталось.
Мы с Дебби выводим маму в комнату ожидания. Ветер из разбитого окна мнет искусственные цветы в вазах. Несколько кусочков неживых листьев падают на ковер.
Женщина в черном костюме почти справилась с растерянностью. Она расправляет юбку и говорит:
– Позвольте принести вам мои искренние извинения. Прежде такого никогда не случалось. Это неприемлемо. Я вела себя очень… непрофессионально. Еще раз прошу меня извинить.
Мама в некотором недоумении смотрит на нее.
– Вы тут ни при чем, – пожимает плечами Дебби. – Погода вам не подчиняется.
Ветер грохочет, подстерегая нас у входной двери.
Женщина в черном костюме оглядывается по сторонам.
– Могу предложить вам зонтик.
– У нас свои есть, – отвечает Дебби. – При таком ветре от них мало толку. Уж как-нибудь доберемся. Спасибо за предложение. И вообще, спасибо за все.
Дебби смотрит на нас с мамой.
– Готовы?