Второй

Выстрелов было много. Последовательных. Размеренных. Как в тире.

Я поднимаю голову и вижу как картинку из страшного фильма. Темный силуэт идет в мою сторону, практически не прячась, не пригибаясь. И…Я никогда таким Второго не видел. Было всякое- не спорю. Но так вот- как по плацу — с расстановкой взвешенно расстреливая тени. Он ничего не боится и не от кого не прячется. Какая-то машина для убийств, а не человек. Даже мне почему-то стало до жути страшно.

— Ты где- спрашивает он.

Я чуть приподнимаюсь. Тишина в ответ. Я встаю с земли.

— Здесь- говорю я ему.

Он подходит. Хватает в охапку- получаются медвежьи дружеские объятья. Я хриплю.

— Пусти… черт… Задушишь.

Он чуть ли не волоком волочет меня за собой. Я иду, замечая краем глаза догорающие в темноте тела, светящееся багровой энергией распада.

— Живой- словно сквозь силу говорит он и продолжает тянуть вперед. К машине.

Ночной город. Второй сосредоточен. Я рассказываю ему о том что случилось.

— Грека убили? — переспрашивает он.

Я киваю.

— Женечка был еще жив…Но что я мог сделать? — я чувствую себя виноватым. Я же бросил его там. Хотя… Что я мог сделать? Маги- слишком легкая пища…

— Ты- ничего. Я — могу, — говори мне Второй. Он выводит машину на дорогу и везет я так понимаю к развлекательному центру. Мне хочется вжаться в сиденье. Потому что я просто боюсь. Боюсь снова оказаться там. Боюсь того, что могу увидеть. И боюсь того, что может делать Второй. Он действительно не телохранитель. Он сейчас кто угодно- воин, каратель, палач… Я смотрю на него, на профиль словно вытесанный из гранита, на тонкую напряженную линию губ, на стальной блеск в глазах и понимаю что это именно его война.

Он оборачивается ко мне и кажется все понимает.

— Так надо, Ян, — говорит он, как будто оправдываясь. — поэтому ты не должен был участвовать в подобных действиях. Я — сам. Там слишком много грязи.

* * *

Я сижу на песчаном обрыве. Солнце только-только начало подниматься над горизонтом и весь мир вокруг еще окутан серо-бирюзовой рассветной дымкой. Я давно не видел такой красоты. Второй вернулся от машины, протянул мне открытую бутылку красного крымского портвейна. Портвейн — это была моя идея, рассвет над водой — его.

Я пью большими глотками тягучую сладкую жидкость — горло слегка обжигает, но это не мешает, а наоборот. Я словно переношусь на десять лет назад — на школьный выпускной, когда мы вот так же с одноклассниками встречали рассвет и пили из горла без закуски портвейн, приобщаясь, как нам казалось, к началу новой взрослой жизни. Жизни обещавшей быть тогда разнообразной и интересной.

Что самое невероятное — так то, что пожелание исполнилось полностью. Только, наверное, все же не такого разнообразия я хотел.

Ночь тянулась слишком длинно и была слишком насыщена событиями. Я никак в себя прийти не мог от забега по территории парка и от светлого энергетического пятна на заброшенном кладбище. И от действий Второго. От того как он шел ко мне и от того как он работал в здании нового еще не открытого клуба. Он так и сказал — «работал». В машине он меня не оставил, сказав идти четко след вслед за ним и прикрывать спину. Мне не от кого было прикрывать. Он «гасил» всех. Казалось что без разбора. Но…Каким-то образом он четко угадывал прилипал.