Так время было позднее устраивать стратегические совещания не хотелось. Сил уже не было. Вскипятив чай, зажевав по сложному бутерброду из остатков хлеба и того что нашлось в холодильнике залегли в свои постели. Спокойной ночи никто никому не желал. Мужики ж всетаки. Я уже начал задремывать когда вдруг услышал голос мельника который обращался ко Второму как к старшему.
— Я вот подумал, вы там про какую-то иномарку говорили и хромого в дорогих туфлях. И фургон. Так я таких людей несколько раз по кладбищам видел. Я из далека наблюдал. Они еще больше чем вы на баньдюков походили. И с кладбищенским начальством за ручку здоровались.
Вот вам и сказка на ночь, подумал я. Спокойно уснуть таки не получалось.
Второй скрипнув диваном судя по всему приподнялся на локтях и спросил у Мельника.
— Ты их давно видел?
— Нет, пару дней назад. И, еще раз, неделю назад. Я почему и вспомнил- странно было одних и тех же людей на разных кладбищах наблюдать. Я ж обход территорий совершал. У меня есть список могил за которыми я слежу- за деньги, понятное дело. Так я вообще подумал может они мои конкуренты. А потом присмотрелся — такие серьезные люди вряд ли мой бизнес делить будут. Им другое надо. Двойные могилы например для того чтоб тела спрятать, ну или наоборот. Свежие трупу понадобились. Сейчас же извращенцев полно…
— А описать этих людей сможешь? Как выглядели, машины, может быть ты номера заметил.
Мельник молчал. Пауза тянулась слишком долго. Почему-то больше было похоже что он заснул чем задумался. Но наконец он ответит.
— Описать не смогу, а приблизительный портрет нарисую. Я в Ялте художником портретистом на набережной подрабатывал. Мне с карандашом проще обращаться чем словоизысканиями заниматься.
— Так ты и рисовать умеешь? — ахнул Второй. В Мельнике, похоже, сидела недюжинная гора талантов, заботливо зарываемая алкоголем и разгульной жизнью.
— Ну да, я ж как это…Как в мультике. Еще и на машинке вышивать могу. Вот в молодости…
Но я уже не в силах был бороться со сном и заснул так и недослушав рассказ о молодости. Пусть у Второго уши болят. Он же его в гости привел.
Портреты и наброски были готовы к обеду. Пока я возился на кухне с тем, чтоб из того что недоели вчера, соорудить хоть что ни будь съедобное, Второй чертил схемы и вносил правки в свои записи, а Мельник как раз успел отрисовать достаточно реалистичные лица.
Я когда посмотрел на наброски сначала не поверил, а после ахнул.
С белых листов бумаги на нас смотрели вполне узнаваемые Егор Петрович и Тарасов. А еще на одном рисунке рядом с машиной (тарасовской Тойетой) стоял изображенный в полупрофиль, сгорбленный, в плаще, но тоже достаточно узнаваемый господин Задорожный собственной персоной.
Заглядывая мне через плече, Второй присматривается к картинке и я слышу как он сквозь зубы матерится.
Мы с Мельником переглядываемся и оборачиваемся к Второму.
Он молча забирает рисунки. Складывает их сначала по полам, после еще раз и кладет на дальнюю полку над под лестницей.
— Об этом забыли. — выдает неожиданно он. Второй хмур и зол. Я вижу как он начинает заводится.
— Но почему? — пытаюсь прояснить я ситуацию.