Незваные гости

— Сказал, не отказываюсь. — Он поднялся, но не сделал попытки приблизиться к ней. — Уточню, впрочем: я сказал, что это не следует делать сейчас. А вот когда ты немного освоишься в Пустоземье, мы сможем вновь поговорить на эту тему.

Вместо ответа Хлоя наклонилась к сумке и открыла ее.

— Оружие. Оружие — это хорошо. Я давно не упражнялась. В Вашингтоне закон насчет оружия очень суровый, но это же все равно что ездить…

— …на мужчине? — перебил ее Джек. После поцелуев с Хлоей и благодаря верроту он был куда легкомысленнее, чем обычно.

— …на велосипеде, — решительно закончила она, но добавила, чуть заметно улыбнувшись: — Для вас, пожалуй, вернее будет сказать: на лошади. Нельзя разучиться стрелять, как нельзя разучиться ездить на велосипеде.

От подавленного настроения, с которым он боролся совсем недавно, не осталось и следа. Оно напрочь исчезло за недолгий промежуток времени между пробежкой и тем моментом, когда ему захотелось зарыться лицом между бедрами Хлои. Джек улыбнулся.

— Это точно. Ну, здесь, в Пустоземье, законов об оружии вовсе нет. Давай посмотрим, как ты владеешь револьвером.

ГЛАВА 15

Для путешествия по пустыне Аджани выбрал наименее неприятный способ передвижения, но все же непрерывно жалел, что не мог поручить дело кому-нибудь другому. Изобилие в Пустоземье всяких, с позволения сказать, достопримечательностей — безжизненных пустынь, трущобных поселков, непролазных лесов, где во множестве водились страшные монстры, и океанов, где монстры были еще ужаснее, — было не что иное, как извращение. И все же самым нелюбимым из всего этого были пустыни. Если ему случалось побывать там, то потом несколько недель казалось, будто все усыпано песком. Вот и сейчас он ощущал его затхлый солоноватый вкус на губах и языке.

— Воды! — потребовал он.

Паланкин не замедлил движения; один из местных жителей, находившихся на службе у Аджани, на ходу просунул в окошко флягу с водой. Вода совершенно не освежала, но, как ни тяжела была для Аджани жара в пустыне, он хорошо знал, что пить вино или бренди будет неразумно. Он и без того потел, и песчаная пыль уже осела тонкой пленкой на коже. Аджани поморщился и промокнул лицо платочком.

Эшли, одна из самых надежных его бойцов, бросила на него снаружи неприязненный взгляд, за который любой другой получил бы серьезный выговор. Она же представляла такую ценность, что ей прощалось и то, что не сошло бы с рук никому другому. На первый взгляд она производила впечатление изящной куколки, живой копии тех фарфоровых созданий, какие некогда обожали его сестры, — миниатюрная женщина с волосами цвета светлого меда, светло-голубыми глазами, окаймленными редкостно длинными ресницами, и улыбкой, придававшей ее лицу ангельское выражение. В мире, который они оба некогда считали родным, она страдала тяжелой хронической болезнью со сложным названием муковисцидоз, поражавшей легкие, но здесь она, как и все остальные участники его личного войска, была практически бессмертной. Избавившись в этом мире от ограничений прежней жизни, Эшли превратилась в воительницу, казалось, не испытывавшую боли или неудобств. Даже если бы Аджани пригласил ее ехать вместе с ним в паланкине, она отказалась бы.

В его время Эшли была бы достаточно взрослой для замужества, но в свою эпоху она, судя по всему, была студенткой. Идея женского образования все еще вызывала у него недовольство, если не отвращение, но после того как он прожил в Пустоземье почти тридцать лет, его трудно было чем-либо потрясти.

— Не хотите? — Он показал ей флягу.

— Нет. — Она почти не отрываясь смотрела вперед, как предписывал ее долг, и старательно пыталась скрыть неприязнь в голосе. — Может быть, другие захотят.

Аджани даже не посмотрел ни на Дэниела, второго, наряду с Эшли, своего командира, ни на прочих охранников и слуг. Они не взяли бы питье после того, как он сказал, что оно им не требуется. Большинству его солдат обезвоживание не было страшно. То есть оно не могло бы убить их. Тех, кого он доставил сюда, нельзя было убить. А остальные — туземцы — давно приспособились к суровым условиям существования.

— Ничего с ними не случится, — сказал Аджани.

— Со мною — тоже. — Эшли недовольно поджала губы, но не позволила ему втянуть себя в пререкания.

— Верно, — согласился Аджани. Он не знал, по какой причине — возможно, это действовал Текст из саркофага, при помощи которого он открывал портал, а может быть, при переносе человека из того мира в Пустоземье в нем происходило какое-то перерождение, — любые болезни, которыми человек страдал дома, здесь исчезали бесследно. Они жили, не зная физического старения. Все это служило для них своеобразным стимулом и рождало преданность, которую нельзя было купить ни за какие деньги.

Когда уродливый пограничный городишко яснее вырисовался в поле зрения, Аджани почувствовал прилив возбуждения. Конечно, его настроение поднял не вид этого жалкого поселка, а те возможности, которые вскоре раскроются перед ним здесь. Один из людей, переселившихся в Пустоземье, перестал существовать, и в связи с этим в этом мире оказался новый пришелец — человек, содержащий в себе большой потенциал.