– Умоляю, Джин. Я пытаюсь вам объяснить…
– Нет! – закричала директриса, яростно сжимая и разжимая кулаки, и принялась нервно и быстро мерить шагами двор, да так, что только камушки под ногами скрипели. – Пока что мне удавалось выжить среди этой войны только благодаря здравому смыслу. Более того, именно в его наличии и нуждаются сейчас дети. Им необходим голос разума. Он, собственно, нам всем необходим.
Директриса остановилась прямо против Евы и посмотрела молодой женщине в глаза. Голос ее звенел от с трудом сдерживаемого гнева.
– Вам, надеюсь, все ясно?
Ева невольно отступила на шаг, совершенно ошеломленная реакцией начальницы. В подобном состоянии ей не случалось видеть Джин ни разу за годы совместной работы – она даже вообразить не могла, что Джин способна почти дойти до нервного срыва.
Гарри взглянул на них и сказал:
– Мы не можем ехать.
– Спасибо за поддержку, капитан. – Улыбка у Джин вышла скорее облегченная, чем победоносная.
Ева нахмурилась, тронула его за рукав.
– Но, Гарри!
– Прислушайтесь, – летчик кивнул куда-то в ночное небо.
Женщины прислушались. И услышали печально знакомый гул моторов, сопровождавшийся глухими раскатами отдаленных взрывов.
– Но это, – растерянно обернулась к нему Ева, – это похоже на…
– Бомбежку, – подтвердил Гарри. – Она и есть.
– Как? – изумилась она. – Здесь, в этой глуши?
Гарри торопливо осматривался:
– Надо срочно искать убежище.
– Нет здесь никакого убежища, – мрачно сообщила Джин.
Взгляд летчика снова и снова метался по дому и двору:
– Да что угодно подойдет, лишь бы под землей…