– Мисс Паркинс сказала, вы летчик, – настаивал Элфи.
Гарри кивнул – ответить словами помешал грохот очередной бомбы. Они разрывались все ближе и ближе.
– Верно, – сказал он наконец.
Элфи просиял:
– Я, когда вырасту, тоже летчиком стану!
Стены подвала сотрясло до основания – новая бомба упала совсем близко. Гарри моргнул.
– На твоем месте, парень, я бы сначала подождал, пока война закончится.
Мальчуган набрал в грудь побольше воздуха, собираясь засыпать его новыми вопросами, но у Гарри не было ни малейшего желания на них отвечать. Он пробормотал что-то вроде извинения, поднялся и подошел к Еве – та, повернувшись к остальным спиной, по-прежнему вчитывалась в письмо. Гарри присел на полку рядом с ней и впервые за время знакомства – обнаружил: глаза ее полны слез.
– Ну зачем вы, не стоит, – пробормотал он неловко и обнял ее за плечи.
– Никто, – прошептала Ева, тщетно пытаясь подавить всхлипывания, – никто не заслуживает таких страданий, какие ей пришлось пережить!
А ведь шепчет она, чтобы больше никто не услышал, догадался Гарри и ответил тоже шепотом, внимательно всматриваясь в ее залитое слезами лицо:
– А ведь для вас есть во всем этом что-то личное. Не просто трагедия Дженет Хамфри и ее сына, верно?
Ева не ответила, лишь судорожно вцепилась в медальон с херувимом.
– Скажите, почему вас так задела эта история? – настаивал Гарри.
Ева издала сдавленный стон, мученически глянула на него – но промолчала.
Гарри снял руку с ее плеча, взял в свою ее ладонь – такую маленькую, такую холодную.
– Пожалуйста, прошу вас.
Ева вздохнула. Быстрым взглядом окинула подвал – нет, никто не слушал, начала говорить – и Гарри начисто позабыл о рвущихся снаружи бомбах…
– У меня… был ребенок, – голос ее казался слабее, чем лежащая в его руке ладонь, но холодным не казался, о нет, – мальчик. Я была не замужем за его отцом. Мы были… я была слишком молода. Ну вот и пришлось его… отдать на усыновление.
Голос ее дрогнул – и замер.