Вы, похоже, тоже не каждую ночь находите покой? Или плохо было кому-то?
Да нет, Фрау Петри, всем хорошо. Но и в мои годы, знаете ли, мысли имеются. А когда ж их еще передумаешь, как не ночью? Другой бы, наверно, покурить вышел, я же вот метель наблюдаю… Но вам, я вижу, лучше? Как Ваша температура? Позавчера я назначил Вам антибиотик…
О да, доктор, спасибо Вам за заботу. Мне гораздо лучше. Как рукой сняло, женщина улыбнулась, показав два ряда белых ровных зубов отлично сработанной вставной челюсти. Она казалась довольной, а ее благодарность, которую мы так редко видим от пациентов, искренней. Однако меня не покидало ощущение, что не все было в порядке с моей собеседницей. Что-то неуловимое, неправильное сквозило в ее поведении. Но что?
Вы знаете, доктор, мы с Вами, пожалуй, долго теперь не увидимся, и мне хотелось бы подарить Вам что-нибудь на память, с этими словами она протянула мне совсем маленький, со стертыми временем буквами на обложке, томик Нового Завета. – Возьмите, прошу. И напомните больничному священнику, чтобы пришел ко мне. Не то забудет – он такой рассеянный…
Постойте-постойте, фрау Петри! Так доктор Брамс скоро выписывает Вас? официально за эту пациентку отвечал мой коллега, и я мог просто не знать о его планах.
Да уж, можно сказать, выписал, махнула рукой старая дама, в то время как я рассматривал ее неожиданный подарок, не зная, что мне с ним делать. В моем контракте был пункт, согласно которому я не смел принимать от пациентов ценных подарков, и я забеспокоился, не принесет ли мне это проблем с руководством. Поразмыслив, однако, я пришел к выводу, что ценной эта книжица была лишь для подарившей мне ее старухи, и успокоился.
Спасибо Вам, фрау Петри. Я сохраню. Однако же позвольте и мне дать Вам что-нибудь на память…
Не имея ничего более подходящего, я вынул из кармана искусно сделанный брелок в виде креста, купленный мною по случаю где-то в Испании, и, отцепив ключи, вложил его в руку старой женщины, к которой проникся благодарностью за ее теплое ко мне отношение. Она с улыбкой взяла сувенир, рассмотрела, и спрятала где-то у себя на груди.
Ну, милый доктор, мне пора. И Вы ложитесь, есть еще время отдохнуть, старуха достаточно резво для ее лет поднялась из кресла и, опираясь на батог, подалась в противоположную от ее отделения сторону.
Нет-нет, фрау Петри, окликнул я ее. – Так Вам придется делать большой крюк. Давайте-ка я провожу Вас в Вашу палату!
Но пациентка быстрым жестом пресекла мою попытку прийти ей на помощь.
Не беспокойтесь, доктор. Мне вниз! и стук палки, удаляясь, замер где-то у лестницы. Я пожал плечами. Вниз так вниз. Если старой чудачке угодно пользоваться обходными путями, то я не могу ей этого запретить.
Поднявшись, я пошел к себе и провел остаток ночи спокойно. Никто меня не тревожил. В шесть утра я, по настоянию будильника, проснулся, выпил чашку кофе без сахара и поднялся в отделение. Короткий утренний обход всегда полезен, причем не только пациентам, но и моей совести.
Завидев медсестру, я подозвал ее к себе и велел передать священнику, что фрау Петри желает его видеть. Старая дама-де просила меня об этом пару часов назад. Лицо медсестры приобрело выражение, какое бывает у человека, не понявшего смысла рассказанного ему анекдота недоуменное и чуть виноватое.
Простите, доктор, но Вы что-то путаете. Разве Ваш коллега Брамс не сообщил Вам, что фрау Петри умерла вчера от легочной эмболии? Еще днем, часов в двенадцать, наверное… Должно быть, он очень спешил и позабыл поставить Вас в известность.
Я остолбенело уставился на морочащую мне голову девку.
Что ты несешь? По-твоему, я полночи разговаривал с покойницей? Идем-ка со мной!
Однако в палате, где, по моим представлениям, должна была обретаться искомая больная, находилась лишь ее соседка, все еще спавшая. Кровать же фрау Петри была застелена свежим бельем и приготовлена для нового пациента. Я поймал на себе настороженный взгляд сопровождающей меня медсестры, каким обычно смотрят на внезапно свихнувшихся.
Где же она, по-Вашему? я понимал, что выгляжу глупо, но не мог уже остановиться.
Как где? Где и положено покойникам – в подвале… Но…
ebooksa