– Там было еще что-то? – спросил Аттерсон.
– Вот оно, сэр, – сказал Пул и подал нотариусу объемистый пакет, запечатанный несколькими сургучными печатями.
Нотариус опустил его в карман своего сюртука.
– Запомните, Пул, – проговорил он, – об этих бумагах нельзя говорить никому. Если ваш хозяин умер или бежал, мы по крайней мере спасем его доброе имя. Сейчас десять часов. Я должен вернуться домой, чтобы в спокойной обстановке ознакомиться с этими документами. Но я вернусь еще до полуночи, и тогда мы обратимся в полицию.
Аттерсон и Пул вышли, заперев на замок наружную дверь лаборатории. Нотариус оставил слуг у камина в прихожей и отправился к себе, чтобы прочитать то, что должно было раскрыть ему тайну доктора Джекила.
Письмо доктора Лэньона
Девятого января, то есть четыре дня назад, я получил с вечерней почтой заказное письмо, написанное рукой моего коллеги и старого школьного товарища Генри Джекила. Это меня удивило; мы с Гарри никогда не переписывались, к тому же накануне я обедал с ним и никак не мог ожидать, что он обратится ко мне с посланием. Содержание письма еще более удивило меня, поэтому привожу его здесь полностью.
Прочитав письмо Джекила, я решил, что мой коллега сошел с ума, но пока это не было подтверждено, счел себя обязанным исполнить странную просьбу. Чем меньше я понимал, что происходит, тем меньше мог судить о том, насколько важна просьба Джекила. Однако письмо, написанное в таких выражениях, нельзя было оставить без внимания.
Я встал из-за стола, на улице кликнул кебмена и отправился в особняк Джекила. Дворецкий уже ждал меня – с той же почтой он также получил заказное письмо с инструкциями и тут же послал за слесарем и столяром. Пока мы беседовали со стариной Пулом, явились рабочие, и мы вместе отправились в лабораторию. Дверь оказалась прочной, замок был отличный, и столяру со слесарем пришлось основательно потрудиться. Через два часа дверь распахнулась; шкаф, обозначенный литерой «Е», открыли; я извлек оттуда выдвижной ящик, завязал его в простыню и вернулся домой.
Там я осмотрел содержимое ящика. Порошки были упакованы очень аккуратно, но все же не так, как упаковал бы их настоящий аптекарь, из чего я сделал вывод, что их изготовил сам Джекил. Развернув один пакетик, я обнаружил внутри вещество, похожее на кристаллы обычной поваренной соли. Во флаконе находилась кроваво-красная жидкость, судя по запаху, весьма едкая. Мне показалось, что это смесь красного фосфора с каким-то летучим растворителем вроде эфира. О других ингредиентах жидкости можно было только догадываться. Тетрадь выглядела совершенно обычно, в ней практически не было записей, за исключением нескольких столбиков каких-то дат. В целом они охватывали период в несколько лет, но внезапно обрывались около года назад. Кое-где рядом с той или иной датой стояли отметки, чаще всего это было слово «двойной», оно встречалось раз шесть; в самом начале списка стояли слова «Полнейшая неудача!!!».
Все это только раздразнило мое любопытство, но ничего не объяснило. Передо мной был флакон, до половины заполненный какой-то жидкостью, пакетики с кристаллическим веществом и лабораторные записи. Как могли эти вещи повлиять на честь и рассудок, не говоря уже о жизни моего легкомысленного друга? Если его посланец мог прийти ко мне, почему бы ему тогда не явиться прямо в дом к Джекилу? И даже допуская, что для этого существует некое препятствие, почему я должен принимать его втайне от всех? Чем больше я размышлял об этом, тем больше убеждался, что имею дело с душевнобольным. В конце концов, отправив слуг спать, я зарядил револьвер, чтобы в случае необходимости защитить себя.
Едва часы пробили полночь, как раздался едва различимый стук дверного молотка. Я открыл дверь и увидел приземистого человека, прятавшегося за колонной у входа.
– Вы от доктора Джекила? – спросил я.