– И ты вошла внутрь, – опередил ее Эйнштейн.
– Да.
– Что было дальше?
Варя растерянно моргнула – она и в самом деле не знала, что было дальше. Помнила старый замок на ржавой решетке, помнила пронзительный скрип петель и крутые ступени, а дальше все – провал. Она пришла в себя уже в больнице, в реанимационной палате. Ей сказали, что у нее случился астматический статус, скорее всего, из за того, что она не взяла с собой ингалятор и не смогла вовремя остановить приступ. Сказали, что она провела в коме два дня, и никто уж особо не надеялся на ее возвращение. Плачущая тетя Тоня рассказала, что в тот же день, когда с Варей случилось несчастье, нашли тело отца, он повесился в лесу, недалеко от старого дома. Но никто так и не смог объяснить ей, откуда взялся похожий на ожог след на ее левом запястье, почему в ее волосах появилась седая прядь и почему она сама начала изменяться…
Воздух в легких внезапно закончился, окружающие предметы утратили четкость. Варя сделала судорожный вдох, нашарила в кармане баллончик с лекарством. Запас беды не чинит…
– Эй, ты в порядке? – послышался совсем близко встревоженный голос Ворона.
Да, она в порядке… скоро будет… вот только вдохнет лекарство…
Ее отпустило не сразу, но все таки отпустило. Предметы и люди больше не двоились, и дышать стало легче.
– На. – Ворон протянул ей стакан минералки и салфетку.
Варя выпила воду, салфеткой вытерла пот со лба, сказала почти нормальным голосом:
– Со мной все хорошо.
– Не можешь вспомнить? – не унимался Эйнштейн.
Она кивнула, откинулась на спинку стула.
– А ты? – Эйнштейн посмотрел на Ворона.
– Что – я? – огрызнулся тот.
– Что ты помнишь?
– Все.
– Ну, так расскажи нам!
– Я проходил мимо старого дома, – заговорил Ворон, бросив недобрый взгляд на Сивцову, – и услышал крик. Кричали в подвале. Я подошел к двери, она была закрыта.
– Закрыта? – переспросил Эйнштейн.