– Опа, а вот это уже интересно! – воскликнул тихонько Егоров. – Говоришь, три юрты у них там, и ещё пара десятков лошадей рядом? – Вот как ты не ругай Федьку за это его баламутство и баловство, но зато ночное зрение и чуйка у Цыгана была отменная. Вот и сейчас он, ни чем не выдав себя, сам обнаружил вражеский заслон загодя. И Алексей, захватив Тимофея с Макарычем, осторожно побежал вслед за Степаном.
Заслон турки выставили грамотно, с обеих сторон от дороги были небольшие косогоры, переходящие затем в овражки. Местность перед завалами из деревьев просматривалась хорошо, и обойти его было очень непросто. Пришлось делать хороший крюк и выходить на них, продравшись через густой кустарник.
– Как ты их обнаружил-то хоть, Федька, скажи? – прошептал Егоров, вглядываясь в тёмные фигуры часовых, прохаживающих буквально в двадцати шагах от них.
– Да учуял я их, вашбродь. Вот прямо нюхом своим этих почувствовал. Пахнуло на меня каким-то кисляком, опосля потом конским повеяло, а затем и дымком от них потянуло, – объяснялся егерь. – Ну а уж как присмотрелись получше, так и разглядели следом всё это дело.
– Понятно, – кивнул Лёшка и задумался. Три юрты, два десятка коней рядом и десяток солдат постоянно у завала на дороге дежурит. По всему выходило, что это был передовой заслон. Значит, где-то вёрстах в пяти или семи должны были находиться и основные силы турок. А это как раз-то и было расстояние до селения Пьетрели, где, по сведениям, полученным от местных, стоял сильный османский отряд.
– Молодец, Фёдор, – похвалил чуткого егеря Лёшка. – Выводи всю нашу команду в обход этой заставы. Возьмите от этого места на версту в лес, обходя его по правую руку, и вставайте там пока на отдых, только никаких костров не разжигайте и не шумите, смотрите. Полтора-два часа передышки мы тут явно заработали. А мы с Тимофеем и с Макарычем тут пока посмотрим осторожно за этими, – и он кивнул в сторону заставы.
Минут через двадцать послышался гортанный крик, и в мутном свете выглянувшей из-за туч луны Алексей увидел в отдалении какое-то шевеление. Похоже было на то, что меняли караулы. Прошло минут пять, всякое шевеление прекратилось, и у турок снова стало тихо. Только всхрапнула с их стороны лошадь, и с новой силой пахнуло дымком.
– Сменившийся караул дровишек подкинул в очаги юрт. Небось, озябли полночи-то на этой сырости стоять, – поделился своим соображением Макарыч.
– Очень может быть, – согласился Лёшка. – Иван Макарыч, а сколько в юрте у них воинов всего может быть?
– Нуу, с десяток-то точно в них должно поместиться, а может быть, что и даже чуть больше, командир, – немного подумав, ответил опытный унтер.
– Да, похоже, что тут у них половина сотни стоит, а потом она с другой её половиной меняется, – согласился Егоров. – Если на них выходит противник, то они связывают его боем и держатся здесь столько, сколько могут, а гонцов посылают в свой основной лагерь с вестью о нападении. А те уже дальше посылают известие в крепость, просят подмоги, ну и сами развязывают тут большую лесную войну, всячески сдерживая неприятеля до подхода помощи. Что же, хитро!
– Ладно, теперь осталось разведать их главный стан в самом селении, поползли ребята! – И егеря, где ползком по-пластунски, а где на четвереньках или перебежками, убрались с места наблюдения за заслоном.
– На небольшой укромной полянке поверх расстеленных парусиновых пологов лежали, положив на свои вещмешки ноги, усталые егеря. Многие из них, воспользовавшись паузой, перекусывали сухим походным порционом: вяленой восточной колбасой, суджуком, и вяленой же мясной вырезкой, бастурмой, заедая всё это сухарями или просто снегом. Это, конечно же, была не горячая пища, но хоть что-то, чтобы восполнить силы после длительного марша по раскисшему снегу. Лёшка присел рядом с Никитичем и принял от него большой пласт хорошо провяленного мяса.
Час отдыха пролетел незаметно. Все, кроме дежурных часовых, успели провалиться в глубокий сон, и было очень жалко поднимать ребят. Но времени до рассвета было всего-то часа четыре и не более того, пора было уже идти дальше.
– Подъём, команда!
Глава 8. Путь свободен!
К селению вышли уже при сереющем предрассветном небе. Луна спряталась, и наступило тонкое и короткое время рубежа между темнотой ночи и светом дня. Самый сон для тех, кто привык ночью спать, а свои дела делать при дневном свете. Село было немаленькое, домов около пятидесяти в нём точно было. А как известно, около каждого села был большой выгон для скотины, сенокосы, лесные вырубки и поля. Так что открытого пространства здесь хватало, и наблюдение егеря вели от самой опушки леса, переползая по раскисшему снегу и прикрываясь густым подлеском. Движения в Пьетрели особого не было. Только с двух его сторон на дороге стояли нагромождения рогаток, были видны несколько сцепленных между собой телег и кое-где мелькали фигурки немногочисленных караульных.
– Спокойно себя ведут османы, – выдохнул в ухо Карпыч. – Как же, впереди у них заслон на единственной заброшенной дороге. Сзади ещё несколько вёрст, а там лес кончается, а дальше одна степь, где татарские разъезды гуляют и уже до самой крепости недалече.
– Это точно, – кивнул, соглашаясь, Лёшка. – Всё-таки сколько их тут сидит-то, в этих Пьетрели, как ты сам-то думаешь, Иван Карпыч?
Пожилой егерь пожевал губами, окинул всё более открывающееся с рассветом пространство перед собой и, подумав, подвёл итог своим умозаключениям: – Полсотни домов, несколько рядов юрт стоят, табун большой в отдалении. Думаю, что пару батальонов пехоты и конный полк тут точно есть, это ежели, конечно, всё на наш манер всё перевезти.