— Есть такой небезосновательный слух, что вы беспомощны, несмотря на всю вашу силу. — нагло улыбаясь сказал я, подходя еще ближе. — Что ваши умения пожирают сами себя, а гнев действует только на беременных баб и цветочки.
— На тебя, чужак, сил у меня хватит. — сказал император, не поведя и бровью. А затем ударил. Попробовал ударить. Он видел, что на мне нет щита, чувствовал это, и собирался просто показать мне мое место опрокинув базовым прессом. Я создал ядро прямо перед своей грудью, максимально плотное, минимальных размеров, и конструкт, который должен был меня опрокинуть просто лопнул, не долетев пары миллиметров.
— Кажется он был полностью прав. — усмехнулся я, вызвав на лице императора выражение, которое едва угадывалось, под маской вежливого безразличия. И все же он был удивлен, раздражен и чуть в гневе. О чем говорила дребезжащая хрустальная люстра под потолком. — Пять-семь лет, и у тебя не останется никакой поддержки и власти.
— О чем ты мелешь, чужак? Я император всероссийский, а ты мой наследник, которого, если понадобится, я могу отлучить от трона и сослать… да в ту же Сибирь. — уверенно ответил Борис.
— Нет. — я аж улыбнулся от удовольствия, когда очередная волна его раздражения стала почти физической. — Вы не император. Как сказал недавно один умный человек, все мы искаженные, только разной силы и необратимости. И передо мной сейчас сидит просто очень сильная тварь, которая уже очень давно не является ни Императором, ни даже просто Борисом Романовым. Ты называешь меня чужаком, а кто тогда ты сам?
— Еще одно слово и я заткну тебя навсегда. — чуть поднявшись на троне сказал Борис. — То что мы наедине, а ты необразованное и невоспитанное хамло, не дает тебе никакого права обращаться так с императором. Любой страны. Откуда бы ты не пришел.
— Вот ведь незадача. Я и вправду пришел оттуда. Из мира, где люди уничтожают друг друга не десятками тысяч за год, а миллионами за одну секунду. А еще у нас нет правящей аристократии. И сейчас, глядя на тебя, я понимаю почему всех Романовых перебили в грязном подвале. — с каждым моим словом Борис бледнел от едва сдерживаемой ярости. Зал ощутимо трясся. Но мне именно это было и нужно. — Всё из-за того, что некоторые считают себя лучше просто по праву рождения…
— Нет. — внезапно беря себя в руки ответил Борис. — Я понял, чего ты добиваешься, хочешь, чтобы я взбесился, напал на тебя, и в результате верные мне и империи люди оказались виновны в покушении на самозваного святого которого поддерживает церковь. Хотите во время катастрофы еще и религиозный кризис устроить? Вы с Филей безумны в своей вере… и это надо прекращать.
— Интересно как? — усмехнулся я, и демонстративно сняв с шеи амулет зажег в руке огненный меч. — Не существует такой тюрьмы, которая бы меня удержала. Не существует такого охранника, который бы меня сумел караулить. За мной молодежная фракция, флот и верующие. Я никогда не хотел делать из себя святого, и тем более великомученика, но, если это понадобится для сохранения нашей страны, пойду и на это.
— Для того, чтобы сохранить страну, достаточно выполнять мои распоряжения и не мешаться. — с плохо скрываемым интересом проговорил Борис, едва заметно переводя взгляд с лежащего у моих ног Шаха на меч и обратно.
— Ну уж нет. Слепым инструментом я не стану. — усмехнулся я. — А после того как мне пришлось отдать моего пленника не за что, за тут же нарушенное обещание, я вам больше не верю. О каких интересах России может идти речь, если вы своими действиями лишь отдаете территории и лишаете нас преимуществ? Гениальный парень вынужден лежать в механическом саркофаге, из-за вашей недальновидности и вранья.
— Вранья… — хмыкнул Борис, а затем едва заметно повел пальцами, и я не успел перехватить подскочивший с пола и тут же оказавшийся у него на ладони резонатор. Ловко отогнув защитный кожух, он достал алмаз. — Невероятно…Ты используешь Шах.
— Я с ним инициировался. — просто ответил я. — Но вполне могу обходится любым другим, или вообще действовать без камня. Меня невозможно сдержать убрав резонатор!
— Прекращай. — отмахнулся император. — Я могу засунуть тебя на несколько километров под воду в железной бочке, или проделать в земле пятисотметровую дыру, вбить туда тебя прессом, а затем засыпать землей. Да, может ты и выберешься, без кислорода и света. Один раз. А потом я засуну тебя еще глубже.
— Тогда я умру. — улыбнулся я. — А вы себе этого позволить тоже не можете.
— А это еще почему? — удивленно посмотрел на меня Борис.
— Потому что тогда останетесь без внуков. Ваш род прервется. — я посмотрел на то как император едва заметно нахмурился и рассмеялся. — А ведь вы этого боитесь. Черт его знает почему, но боитесь до жути. Что от вашей драгоценной династии Романовых ничего не останется. Но знаете что? А какая разница? Были Рюриковичи, стали Романовы, за ними будут ещё кто-то.
— Тебе на столько наплевать на свою жизнь? — спросил Борис, вертя в руках камень. — Ты даже не понимаешь, о чем говоришь. Не понимаешь, что значит быть хранителем традиций и возможностей рода, продержавшегося у власти тысячелетие.
— Нет. — честно ответил я. — Не понимаю. И больше того — мне наплевать.
— В таком случае я убью твоих женщин. Твоих друзей… — проговорил император, но осекся на полуслове. — На них тебе тоже плевать?