— И всё-таки зря, — не согласился дед. — Задание он исполнил своё скверно. Ему было сказано со всей почтительностью к господину офицеру обратиться, а он из мальчишеской шалости крался к вам, словно бы человек, имеющий недобрые или даже преступные намеренья. Хорошо, что ваши солдаты стрелять по нему не стали, как по лазутчику. Да и вообще выдрать нещадно могли, чтобы не шлялся тайно среди военных. Ну да он своё уже и от меня получил. Давайте, пока сюда не подошли ваши люди, мы с вами поговорим ещё об одном интересном для нас обоих деле. Вы не будете против?
— Да, конечно, нет, — улыбнулся Егоров. — Я буду только рад.
— Хорошо, — кивнул меняла. — Видите ли, Алексей Петрович, наша сделка во многом состоялась благодаря весьма точному описанию того, что вы хотели, и указанию достоверных мест, где это можно было взять. И наши с вами далёкие партнёры, не тратя понапрасну время, именно там всё это как раз таки и смогли найти. Но вот какое дело, — и Давид Соломонович почесал свой нос, — похоже, что они несколько перестарались и вместо обговоренных пятнадцати ружей мне их доставили на две штуки больше, и, к сожалению, не совсем таких, какие бы вы хотели видеть. Я, конечно, высказал нашим партнёрам все свои претензии, и они теперь дико извиняются. Но факт остаётся фактом: у меня здесь ещё два штуцера, — и меняла развёл руками. — Если вы позволите, я их вам сейчас покажу, а вы просто на них посмотрите. Я понимаю, что эти вещи слишком дорогие, чтобы за них нести лишние и незапланированные расходы, но вы всё же посмотрите, — и он показал на сверток, прикрытый плотной материей. Под ним в стороне от всех лежали две нарезные винтовки. Креплений под штык у них не было и, похоже, даже не предполагалось. Стволы были длиннее всех прочих и немного тоньше, а в них виднелось множество винтовальных нарезов. О-очень интересная это была конструкция!
А Соломонович всё продолжал объясняться:
— По указанному вами адресу в Ломбардии в городке Сареццо наши партнёры приобрели два охотничьих, а не армейских образца оружия. И я вот теперь вынужден думать, как же мне их отправить обратно.
— Сколько вы хотите за них? — спокойно произнёс Алексей, стараясь не показывать ушлому коммерсанту свою заинтересованность.
— Таки вам интересно это предложение? — расцвёл тот в улыбке.
Лёшка почесал у виска.
— Давид Соломонович, надеюсь, вы понимаете, что я и так хорошо потратился на оружие и лишних денег у меня попросту нет. Да и к тому же, как вы правильно заметили, это вовсе не армейские, не боевые, а просто охотничьи ружья. Но учитывая наши с вами хорошие деловые и партнёрские отношения… Я готов услышать вашу за них цену, и если она будет не чересчур чрезмерной… Хм… То мы сможем вести и дальнейший разговор об их приобретении.
Теперь почёсывал нос уже Давид Соломонович. Он пристально посмотрел на Алексея и, вздохнув, назвал свою цену:
— Пусть она будет составлять полцены от армейского штуцера. То есть три золотых монеты в 500 пиастров за оба этих ружья. Для себя я ничего со сделки не возьму. Я полагаю, что наши партнёры и сами смогут меня отблагодарить, учитывая, что в произошедшем казусе есть только лишь их личное упущение.
У Алексея таких больших османских монет, про которые сейчас говорил меняла, уже не было. Он достал свой опустевший кошель и выложил на стол пять золотых екатерининских империалов, а рядом высыпал небольшую горку серебряных.
— Всё, что имею, Давид Соломонович, и даже не торгуюсь, — развёл руками Егоров. — Если вы посчитаете, что это слишком мало, ну, тогда уж простите. Придётся вам их отправлять к Альпам долгим возвратом.
«Ну, конечно, — думал, стараясь не улыбнуться, Лёшка. — Так теперь этот старый и ушлый пройдоха и откажется от живых денег. Снова отправлять штуцера по Дунаю, где сейчас идут боевые действия, или же долгим сухопутным путём — это такой большой риск и расходы!»
Видно, именно об этом сейчас как раз и думал его «деловой партнёр». Наконец всё про себя просчитав, он махнул рукой.
— Забирайте, Алексей Петрович! Вы ведь не так-то просты, как стараетесь казаться. Ну да ничего, я тоже не в убытке. А прибыль, ну что же, она заранее нами обговоренная, и всё равно у меня есть, хотя бы даже вот с этих пятнадцати, — и он кивнул на блестящие маслом штуцера.
Через некоторое время в дверь забарабанили, и выглянувший в щёлку меняла показал на неё Егорову.
— Там солдаты. С вашего разрешения, я бы не хотел, чтобы они меня видели. Одно дело, когда мы ведём дела с вами и вы со мной состоите в знакомствах. И совсем другое — когда я становлюсь слишком популярным среди военных. Сами понимаете, положение вашей армии на этих землях не очень устойчивое. Прошу вас, конечно, меня простить за такую откровенность, но вдруг по прошествии какого-то времени сюда опять вернутся турки, а ведь у меня семья, жена, дети и внуки.
— Я вас прекрасно понимаю, — успокоил старого еврея Егоров. — У меня к вам, Давид Соломонович, нет и не может быть никаких претензий. Спасибо вам за всё это оружие и за вашу порядочность, я вам весьма признателен!
Через две минуты поражённые до глубины души егеря разглядывали разложенные на прилавке новенькие штуцера.