Кровь на камнях

Алексей посмотрел на старшего оружейника:

– Курт, а вы случаем с дедом не выполняли никаких работ для местных аптекарей. Там ведь в их деле много всяких тонких инструментов и хитрых металлических штуковин имеется. Их ведь и ремонтировать, и устанавливать кому-то нужно. Может, есть с ними какие знакомства?

Немец взглянул с удивлением на Егорова:

– У мой дед друг Фридрих держать лучший аптека у центральный базар. Я там сам несколько раз бывать и чинить горелка и другой провизорский приспособ и хорошо знать старый хозяин, а с его младший сын мы много лет дружить.

– Ну, вот и отлично, – вздохнул с облегчением Алексей. – Значит, он не откажет тебе в такой малости, как найти нужные нам компоненты. У хороших аптекарей обязательно должны быть обширные связи, выходящие далеко за пределы страны, иначе в их непростом деле останешься без нужных веществ и не сможешь произвести необходимые лекарства. Если у деда Фридриха такая хорошая центральная аптека и давнее семейное дело, то это именно тот человек, который нам сможет помочь, разумеется, не бесплатно, а с хорошей для себя выгодой. Давай записывай, что мне от него нужно и сколько.

Глава 7. Три кувшина

Благостная, праздничная святочная неделя с отдыхом и с послаблениями закончилась для егерей раньше запланированного. За два дня до праздника Крещения ночью в дверь избы, где стоял на постое Егоров, резко забарабанили.

– Ваше благородие, ваше благородие, я это, рядовой Плетнёв из дежурного караульного десятка, – перед Алексеем стоял невысокий солдатик из первого отделения Опарина Селантия.

– Что случилось, докладывай? – нахмурился Лёшка. Вид у караульного был встревоженный, и ждать добрых вестей от него явно не стоило.

– Ваше благородие, господин подпрапорщик за вами послал. Он, стало быть, скрытно караулы проверял, а тут на него наши архаровцы из третьего отделения с темени выскочили. Он одного сгрёб, а двое других в свою избу забежали, – объяснял караульный.

– Дальше что, натворили чего? – Лёшка, накинув на себя доломан, пристёгивал поверх него оружейный пояс.

– Дэк нет вроде пока, – пожал плечами егерь. – Только Трифон Кузьмич говорит, пьяненькие они были весьма, и у того задержанного при себе большой кувшин нашли с хмельным. Вот меня за вами и послали.

– Всё понятно, дорвались, значит, до спиртного, распробовали. – Алексей, открыв дверь, выскочил резко на улицу. – Сам тоже виноват, третий десяток с переходом Кудряша в оружейники оставался пока без своего капрала. Там, где в мужском коллективе нет старшинства, всегда начинается вольница, а за ней потом приходит и всякая дурь. Ведь хотел же на капральство поставить серьёзного солдата из другого плутонга, а вот ведь заволокитил, затянул со всем этим, хотел после Крещения назначить, ну вот и получайте! – корил себя капитан. – Хорошо, если эти солдаты ни в чём другом не замешены и на свои гроши покупали хмельное. А если они на казённое покусились, так это ведь однозначно в военное время – петля. До начальства всё махом долетит, попробуй такое вот утаить!

Возле большой избы, где стоял на постое третий десяток, было светло от факелов. Все унтера и обер-офицеры роты были уже здесь и проводили своё дознание. Под караулом у стенки дома стояли все десять солдат штрафного отделения и старательно пытались принять уставной вид. Получалось у них это, мягко говоря, не очень. Как видно, принятого на грудь было в избытке, и расстегнутых, расхристанных егерей шатало теперь из стороны в сторону.

– Да мы ж по чуть-чуть только, а его ведь совсем мало было, ну вот нам и схотелось ещё маненько того хмельного испить, ну чаво вы, праздник же, – шмыгая носом, пытался объяснить свою точку зрения Макарычу на всё произошедшее худенький егерь с синяком.

– Смирно! – рявкнул старший унтер, завидев подходящего командира.

– Вольно, продолжайте, – кивнул Лёшка, осматривая живописную картину. От всего десятка за несколько шагов несло хорошим перегарным выхлопом, а половина, как видно, еле держалась на ногах. Так, здесь всё было понятно. Все на месте и незаконно отсутствующих в отделении нет. Уже это хорошо! И Алексей прошёл в избу. Хозяева из местных в ней сейчас не проживали, и она была полностью отдана под армейский постой. В ней всё было раскидано и разворошено. Потап Савельевич с парой капралов проводили сейчас внутри учёт и ревизию.

– Из основного военного имущества всё на месте, ваше благородие, – доложился старший ротный интендант. – Похоже, правду бестолочи говорят, свойское они пропивали или артельную казну на хмельное пустили. Нет, не могли ничего скрасть, эта троица вот только час как отсутствовала.

– Эт самое, господин капитан, – смущаясь, прошептал Ёлкин, – Федька Лужин у той вдовушки, где они свою цуйку прикупили, попытал эдак осторожно, серебро у них было и всё мелкое по гривенникам. Похоже, правда ихнее это оно. Коли стянули б чего казённого, так они бы это к ней для мена притащили. Чисты они в этом. Только это, вы уж про вдовушку-то не говорите никому ничего, я только вам. И Фёдор наш давно уже ни-ни, это он по старым ещё знакомствам пробежал, а щас-то он вон какой сурьёзный, – и интендант, покраснев, опустил глаза в пол.

– Угу, сурьёзный, – буркнул Егоров. – Ладно, понял я, уже легче, что воровства на них нет, будем считать это дело сугубо внутренним, – и вышел из избы.