— Она, как и все, озабочена ситуацией в городе.
— Да, тут есть о чем тревожиться.
— Вы снова говорите о конце времен? — с улыбкой спросил пастор.
— Моя семья находится в лагере больше месяца, — со вздохом ответила женщина.
Пастор кивнул головой.
— Но вы же навещаете их, верно?
— Раньше я приезжала к ним ежедневно: привозила еду, стирала их одежду и делала все, чтобы мой мальчик знал, как мама любит его. Я печалилась, что их арестовали, но наше положение было терпимым. А теперь… Теперь все стало отвратительным!
— То есть они больше не пускают посетителей? Даже местных?
— Не пускают. Еще немного, и они захватят весь город. Раньше я даже подумать не могла, что правительство способно украсть у жителей целый город. Я никогда не поверила бы, что это произойдет в моей жизни. Но какими бы ни были мои права и надежды, правительству на них плевать. Тут никакая софистика не поможет! Истина уже перед глазами. Вам нужно лишь открыть дверь, и вы увидите лагерь. Все то, что я считала невозможным, окажется на расстоянии руки, готовое к тесным объятиям.
Ее голос затих. Пастор сел на стул и склонился вперед.
— Надеюсь, вы не чувствуете себя виноватой в этом?
— А как это может быть моей виной? — спросила Люсиль. — Что такого я могла сделать, чтобы мир стал таким? Разве я превратила людей в бессильных робких трусов? Разве я сделала их завистливыми и жестокими? Кто может упрекнуть меня в этом?
Ее руки снова задрожали. Пастор Питерс мягко похлопал ее по плечу.
— Конечно, вы тут ни при чем. Когда вы в последний раз встречались с Харольдом и Джейкобом? Как они поживают?
— Как они поживают? Сидят в тюрьме. Как там можно жить?
Она промокнула слезы, вскочила со стула и, случайно сбросив Библию на пол, начала ходить взад и вперед по комнате.
— У всего этого должно быть какое-то объяснение. У Господа должен быть план. Не правда ли, пастор?
— Я надеюсь на это, — осторожно ответил священник.
Люсиль раздраженно фыркнула.
— Какие же вы неумелые, молодые проповедники! Разве вас не учили давать пастве иллюзию, что на все вопросы вы имеете ответы?