Когда прихожане начали выходить из церкви, агент Беллами переместился к двери. Пока жители Аркадии проходили мимо него, он давал им заверения, с улыбкой жал руки и, отвечая на вопросы, говорил, что сделает все возможное для понимания происходящего. Он обещал им, что останется в городе до улучшения ситуации.
«Улучшение ситуации» как раз и было тем, что люди ожидали от правительства. Поэтому они на время забывали о своих опасениях и подозрениях.
Вскоре в церкви остались только пастор с женой и семейство Уилсонов, которое, не желая привлекать к себе излишнее внимание, тихо сидело в маленьком флигеле — подальше от глаз и памяти горожан, словно каждый из них вообще не возвращался из чертогов мертвых.
— Я так понял, что Фред честно высказал вам свое мнение, — произнес Харольд, когда Люсиль устроилась в кабине грузовика.
Она, пыхтя и взмахивая руками, сражалась с ремнем безопасности Джейкоба.
— Эти люди… такие… такие непорядочные!
Пряжка ремня щелкнула, акцентируя ее слова. Люсиль нажала на кнопку стеклоподъемника. Механизм сработал только с третьей попытки. Старуха с недовольным видом сложила руки на груди. Харольд включил зажигание. Мотор завелся с грозным ревом.
— Я смотрю, Джейкоб, твоя мама снова прикусила язык. Наверное, отсидела все собрание и рта не раскрыла, верно?
— Да, сэр, — ответил Джейкоб.
На лице мальчика засияла улыбка.
— Замолчите! — огрызнулась Люсиль. — Оба замолчите!
— Наверное, ей не дали возможность использовать ее забавные слова. А ведь ты знаешь, как это злит ее, верно?
— Да, сэр.
— Я не шучу! — сказала Люсиль, хотя ее уже распирало от смеха. — Вот сейчас выйду, и вы больше меня никогда не увидите.
— А кто-нибудь там использовал забавные слова?
— Да, Судный день, — ответил мальчик.
— О, действительно необычная фраза. Судный день! Это то, что случается, когда ты проводишь в церкви слишком много времени. Поэтому я туда не хожу.
— Харольд Харгрейв!
— Как поживает пастор? Он хороший парень, хотя и родился где-то в Миссисипи.
— Он дал мне леденец, — сказал Джейкоб.