Вернувшиеся

— Ладно-ладно, — сказала Люсиль.

Не оборачиваясь, чтобы не дать им увидеть, какой напуганной она вдруг стала, пожилая женщина направилась к старому синему «Форду».

В свое время, в 1974 году, хозяин продуктового магазина отказался от проекта реновации. Жаль, ведь это был последний случай, когда большие деньги приходили в Аркадию. Старое кирпичное здание оставалось единственным форпостом на западном крае городской черты, дальше которой, кроме двухполосного шоссе, тянулись лишь поля, деревья и отдельные дома, пятнавшие своими участками однообразный ландшафт.

Магазин в конце Мейн-стрит располагался в красивом и величественном особняке, в котором прежде размещалась мэрия. Прошло много лет, но и сейчас в рельефе старых камней можно было заметить изношенную временем нишу, где когда-то вывешивали праздничные плакаты и объявления городского совета. В хороший день — прежде чем в городе построили лагерь — хозяин магазина благодарил судьбу, если он обслуживал до тридцати покупателей. И это действительно считалось удачей, даже если брать в расчет тех стариков, которые слонялись тут без дела или просто сидели на веранде в креслах-качалках, обмениваясь своими сплетнями и глупыми выдумками. Впрочем, все это было раньше.

Когда Люсиль подошла к крыльцу магазина, молодой солдат вежливо предложил ей помощь. Он взял ее под руку и называл уважительно «мэм» — такой любезный и терпеливый. Тем временем мимо них пробегали другие молодые солдаты. Они так спешили, словно все продукты в магазине могли внезапно кончиться.

На широкой веранде у двери, покачиваясь в креслах-качалках, сидела группа мужчин: Фред Грин, Марвин Паркер, Джон Уоткинс и несколько других бездельников. Они шептались о чем-то и многозначительно кивали головами. Последние пару недель эти люди протестовали против наплыва «вернувшихся» — во всяком случае, так было написано на их плакатах и транспарантах. Обычно они собирались на передней лужайке Марвина Паркера. Люсиль считала их протест пустой тратой времени. Всего полдюжины участников, и они еще не придумали ни одного приличного лозунга. Однажды, когда она шла на свидание с Харольдом и Джейкобом, они кричали у ворот: «Аркадия для живых людей, а не для присланных лебедей!» Люсиль так и не поняла, кого они имели в виду. Возможно, они сами этого не знали или просто использовали первую попавшуюся рифму. Ведь для хорошей «речовки» требовались рифмованные строки.

Когда молодой солдат помог ей подняться на веранду, Люсиль повернулась к сидевшим мужчинам.

— Как вам не стыдно? — сказала она.

Похлопав солдата по руке, Люсиль дала ему понять, что больше не нуждается в помощи.

— Как вам не совестно? — продолжила она. — Сидите здесь и ничего не делаете.

Мужчины заворчали, глядя на нее, затем Фред Грин — проклятый подстрекатель — ответил за всю их компанию:

— У нас свободная страна.

Люсиль поцокала языком.

— И как это связано с вашим бездельем?

— Мы обсуждаем наши планы.

— А почему вы сейчас не на лужайке Марвина? И почему не выкрикиваете ваш дурацкий слоган?

— У нас перерыв, — сердито ответил Фред.

Люсиль не смогла определить природу его тона. Она так и не поняла, был ли тот саркастическим или мужчины действительно устроили себе перерыв. Их загорелые лица выглядели осунувшимися и усталыми.

— А ради чего вы протестуете? — спросила она. — Вот раньше пикеты создавались, когда цветные добивались равных прав.

Мужчины переглянулись друг с другом. Они чувствовали в словах женщины какую-то ловушку, но не могли разгадать ее суть.