— Господа, я…
— Что — вы?.. Пьяны и ведете себя отвратительно! Должны извозчику?
— Нет…
Кульнев оборачивается:
— Бабухин и Сакулин! Сгрузить вещи его благородия… Погрузите на катер, на корабле снесете в каюту… — совсем уже тихо добавляет он.
Когда на задке коляски остается одна-единственная продолговатая коробка, меня будто кто ударяет по голове:
— Стой! Оставь… Я сам! — Тот, что Бабухин, отходит в сторону, пожав плечами. Быстро делаю несколько шагов назад, обходя повозку с нужного ракурса. Точно! Она самая! Лишь полотнища не хватает… Алого, для антуражу! И как я сразу не догадался?
Уже усаживаясь в катер, я бормочу про себя лишь одно несложное слово, состоящее из трех слогов и такое знакомое по детству: «Та-чан-ка!..»
Крест номер три мне поставить негде, ибо в катере царит образцовая чистота. Да он уже и не нужен.
Поразительно, но сегодня точно мой день! Не успевает катер подвалить к трапу броненосца, а я ступить на палубу, как меня останавливает зычный голос:
— Ваше благородие?
Все та же ординарская громадина, что под видом Маланьи утром измывалась над моей дверью.
— ???
Опять ты?!
— Вас ожидает его превосходительство господин вице-адмирал!
Оттолкнув плечом мигом присмиревшего мичмана, устроившего цирк на берегу, я торопливо следую за здоровенной спиной.
Удивительный факт, но из множества палубных надстроек броненосца, пострадавших в Корейском сражении, адмиральская каюта осталась практически нетронутой. Лишь в дальней стене зияет несколько дыр от крупных осколков — снаряд среднего калибра разорвался на верхней палубе, неподалеку. Почти не причинив повреждений, лишь осколком начисто срезав верхушку ветвистого дерева «а-ля лимон». И теперь из кадки вместо густой кроны торчит лишь куцый обрубок. Наподобие стручка. Как-то совсем не по-адмиральски!
Почему-то именно при виде этого чуда ботаники у меня вдруг возникает стойкое желание громко заржать, подавляемое мною с огромным трудом. Все же тень улыбки невольно прорывается наружу, что не остается незамеченным.
— Улыбаетесь?.. — Рожественский, оказавшийся в противоположном темном углу, наконец проявляется. Проследив направление моего взгляда, делает несколько шагов к кадке. Судьба растения явно вызывает отклик в сложной душе флотоводца.
Привычно вытягиваюсь: