Хэллоуин ,

Пал Палыч широко заулыбался:

– Назначайте время.

Он нюхнул пороху в девяностых. Он тот еще стреляный воробей. Выживал в перестрелках, в бандитских разборках, в депутатских склоках. Имел дело с сотней людей, которые хотели убить его.

Но, мне кажется, он слишком долго жил в настоящем. Стал таким же, как его клиенты, забитые в отчеты и графики, внесенные в план и комментарии.

Пал Палыч расслабился. А его конкуренты – нет.

Взгляд сместился. Я увидел отражение в зеркале. Коричневые сапожки, пуховик, большая и неуклюжая сумка через плечо. В правой руке – темные очки. Овальное личико, чуть вздернутый носик, светлые волосы закрывают лоб.

И еще увидел глаза.

Мои голубые, с примесью зеленого, глаза.

Михаил Киоса

Поединок

Григорий Степанович упруго поднялся со скамейки и не спеша зашагал к выходу из любимого парка. Вот и еще один выходной позади. Всего-то осталось – прийти домой, поужинать да лечь спать, почитав на ночь любимого Чехова. И все, и снова рабочая неделя.

Вообще-то Григорий Степанович три года как вышел на пенсию. Но привычный распорядок жизни сохранил, не желая давать себе поблажек. Каждый будний день он вставал рано и до шести вечера занимался делами, список которых педантично составлял накануне вечером. Григорий Степанович не раз видел, что творит с людьми безделье. Многим его ровесникам, таким же одиноким, как и он, уже ничего не было нужно, кроме дивана, телевизора и столика для домино во дворе. Да и тот зачастую только для того, чтобы бутылку со стаканами поставить.

Нет, Григорий Степанович был не из таких и потому выглядел лет на десять моложе, сохранив и блеск в глазах, и живость движений.

Конечно, куда лучше было бы просто работать по-прежнему, как раньше.

Просто работать…

Григорий Степанович вздохнул.

Был бы жив Советский Союз, глядишь, и он работал бы. Ведь не уволили же в девяностом, когда шестьдесят стукнуло. Знало руководство – с его-то опытом да разрядом самое оно молодежь уму-разуму учить. Да и – тут Григорий Степанович усмехнулся – побаивались уволить, чего уж там. Как же, в войну пацаном в партизаны пошел, заслуги имеет. Видать, думали, шум поднимет, в райком жаловаться побежит. Ничего-то они про него не понимали…

А сейчас… На что надеяться пенсионеру, если вокруг толпы выпускников да сокращенных шляются, работу ищут? То-то и оно. Новый начальник, Иван Петрович, и так, сколько мог, держал Григория Степановича после развала Союза. Добрый был, все помочь хотел. Развел руками только осенью девяносто третьего, когда на заводе дела совсем плохи стали.

А этот иуда, продавший родину, просит, чтобы за него проголосовали!

Григорий Степанович огляделся и, заметив поблизости чудом уцелевшую в парке урну, с чувством плюнул в нее.