Дело №346

– Нет. Нет. – она затрясла головой. – Я так не сделаю. Ни за что. Нет.

– Ты так сделаешь. – твердо сказал Савва. – Сделаешь, поняла? И сразу беги, потому что здесь все вспыхнет… Главное, не потерять сознание до того, как он придет.

И они стали ждать убийцу.

Аккуратного человека с приятным голосом.

И Савва умолял его поторопиться, потому что силы его были на исходе. Он велел ей трясти его за плечо периодически и надеялся, что убийца будет достаточно расторопным, чтобы прийти сюда до того, как он окончательно вырубится. Он также надеялся, что у него хватит сил, чтобы поднять канистру. Он только думал, хватит ли у нее решимости поджечь человека, живого человека из плоти и крови. Если она замешкается хотя бы на секунду, то этот человек не даст ей шанса, бросится на нее и тогда… О себе он не думал. Он уже все решил и не жалел ни о чем. Пусть не будет Грина, не будет его, только не она, только не эта девушка с синими глазами…

Она легла рядом с ним, положила голову ему на плечо и думала, что Савва наверное умирает. И что она не станет его тормошить, как он велел. Пусть все идет как идет. Пальто, сложенное вчетверо, пропиталось кровью, и под ним уже образовалась лужица. Скоро придет эта тварь. И она представила себе, как в двери повернется ключ, и он станет молча спускаться, освещая себе путь фонариком или свечой. Он ничего не скажет своим бархатным голосом, ему нечего им сказать. Для него они просто два трупа, от которых нужно избавиться…

В это время произошло то, о чем она думала.

И Савва открыл глаза и напрягся. Схватил ее за руку и сказал:

– Давай.

В двери повернулся ключ. Дверь приокрылась, вспыхнул ослепительный свет фонаря, и чей-то голос, очень молодой и встревоженный, сказал:

– Ребята! Вы живы? Не бойтесь, все в порядке… Все уже кончилось.

Глава 28

– Все началось год назад с прихода Федотова. Его порекомендовала мне одна хорошая знакомая, попросила устроить на работу, и я пошел ей навстречу. Федотов произвел на меня хорошее впечатление: показал себя как неплохой врач, сразу наладил контакт с коллективом. В общем, я остался доволен. Однажды он долго возился с пациентом, я тоже задержался с бумагами, а поскольку он вызывал у меня симпатию, я пригласил его к себе в кабинет, предложил выпить, чтобы снять напряжение. Мы разговорились, и подвыпив, он поведал мне, что у него есть одна особенность – его обожают женщины, просто шалеют от него, и что, мол, при желании он может охмурить любую бабу и заставить ее плясать под свою дудку. Он явно прихвастнул, желая произвести на меня впечатление. Он не был вульгарным пошляком, но поведал мне, что часто пользуется этим своим качеством, потому что вреда от этого никакого, а польза – на лицо, и намеками дал понять, что приятельница, что свела нас, дама солидная, преклонного возраста, у которой был муж и взрослые внуки, его бывшая пассия. Я не осуждал его. Каждый устраивается как может. К тому же впоследствии, я убедился, что он не так уж преувеличивает силу своего обаяния: все наши сотрудницы млели в его присутствии, стоило ему войти – начинали улыбаться, кокетничать, бросать на него заинтересованные взгляды. Это казалось мне забавным. Пока я не обнаружил, что точно также на него смотрит моя жена. Как-то она заехала в клинику, и я познакомил их. Они пожали друг другу руки и посмотрели друг другу в глаза. Я перехватил этот взгляд и заметил, что вечно кислое лицо жены вздрогнуло, оживилось, что у нее заблестели глаза, совсем как в первые дни нашего знакомства. Я был поражен.

Я не спал три ночи подряд и думал, думал… Это была не ревность, нет. Это был страх. Ведь до сих пор я был уверен в ней. Я был единственным человеком в ее жизни, мужем, другом, ребенком, всем. Другие мужчины для нее просто не существовали. А тут появился молодой человек, и она явно им заинтересовалась. Я всегда считал, что это невозможно, оказалось, что я ошибался. С каким-то мазохистким упоением я представлял, как моя жена и Федотов закрутили роман, как она с ошалевшими глазами кидается в этот омут, забывая обо всем на свете, и спрашивал себя: что будет, если все зайдет далеко? Она будет так же сидеть дома и изнывать от безделья, а он явится сюда на правах ее супруга, и моя клиника станет уже не только моей. Для нее «Улыбка» была всего лишь средством для зарабатывания денег. Она даже ненавидела ее, потому что считала, что моя работа отдалила нас друг от друга. Я же вложил в «Улыбку» столько усилий, что не смог бы делить ее с кем-то еще. И не надо смотреть на меня с осуждающим презрением. Вы не способны понять, потому что у вас никогда ничего не было. А впрочем, можете смотреть как угодно. Мне плевать.

Я не склонен к истерикам и преувеличению. Я отлично понимал, что Федотов не представляет для меня никакой опасности. У меня были тысячи способов избавиться от него за одну секунду. Но он заставил меня взглянуть на мою жену по-другому. Как на источник опасности. На мое уязвимое место. Ведь кроме Федотова есть много других мужчин, которых я уже не смогу контролировать. Любой из них мог окрутить жену, навешать ей романтической чуши, на которую она, конечно, повелась бы. Знаете, я не верю во всю эту чушь про любовь. Много лет назад одна славная женщина преподала мне урок. Своим предательством она показала: последнее на что можно рассчитывать – это женская верность. Много лет назад я страдал, потом ужасно злился на нее, а затем пришел к выводу, что из этого предательства нужно сделать выводы.

В общем, я понял, что пока моя супруга жива, у меня нет никаких гарантий. Окружить ее вниманием и вечно сидеть у ее юбки я не мог – у меня просто не было на это времени, да и желания тоже. А она была готова к измене. Я это понял и оказался прав, как всегда.

Я решил избавиться от нее.

Но даже еще не имея четкого плана, пришел к неутешительному выводу, что не смогу достичь своей цели, не прибегнув к чьей-то помощи…

– Тучкова была вашей сообщницей?

– До определенного момента. Я позвонил ей, сказал, что хочу встретиться, вспомнить прошлое. Она согласилась. Когда я увидел ее три года назад на вечере выпускников, я ужаснулся, потому что время ее не пощадило, и видимо, жизнь с Тучковым была не сахар. Судя по тому как она смотрела на меня, я понял: она готова отдать что угодно, только бы исправить досадный промах, допущенный в юности. Я смотрел на нее и удивлялся, что эта женщина когда-то доставила мне столько переживаний. Мне не составило труда изобразить прежнюю любовь, а поскольку она считала, что я только и жду удобного момента, чтобы вернуть ее, она сразу мне поверила. Мы стали любовниками. Я всегда знал, что чем более ты равнодушен к женщине, тем легче изобразить страсть: никаких эмоций, работает только голова. Нужно только понять, чего она ждет от тебя. А женщина, с которой я имел дело, не нуждалась ни в ласковых словах, ни в бурной страсти. Она только хотела знать, что достойна самого лучшего и что она это получит. Двадцать лет ее самолюбие страдало, и теперь она хотела восстановить справедливость. Тучков ничего не подозревал и никак не мешал мне. Более того, я намеревался использовать его для осуществления своего плана. Правда, он стал много пить, и сотрудники удивлялись, почему я не увольняю его и терплю его пьяные выходки.