Дело №346

И напрасно, между прочим, не спросил, потому что этот человек собирался уничтожить просветленное, как будто умытое летним дождем, лицо…

Глава 11

Двое мужчин, бредущих по пустырю в предрассветной мгле, представляли собой странное зрелище. Первый – плотно сбитый, с большой лохматой головой, в клетчатой рубашке и широких серых штанах, держал в руке большой разводной ключ, другой рукой тащил за собой приятеля, более молодого и тщедушного на вид, голова которого была перемотана серой, в пятнах крови тряпкой.

Они называли друг друга Толя и Коля, хотя обоим было хорошо за пятьдесят, а у Коли даже имелся довольно взрослый внук. Они были пьяны до безобразия.

Тот, кого звали Коля, был локомотивом в их странной паре. Он держал своего приятеля под руку и упорно шел вперед, издавая громкое, свистящее сопение. Он был рассержен. Он считал что, у Толяна говнистый характер и этим объяснял все, что произошло с ними за последние сутки.

Они встретились вчера утром во дворе, и Толя намекнул ему, что у него есть заначка, и что «ведьма» не нашла ее, хотя обыскала его с ног до головы. Не сговариваясь, они направились в тошниловку, где их хорошо знали. Шагая бодрой походкой, выдающей легкое нетерпение, и размахивая зажатой в руках пятисоткой, Толян с упоением рассказывал, как «ведьма» обшмонала его, даже заставила разуться и снять носки, но не догадалась заглянуть под кепку, дура. Он не стал рассказывать, как унизителен был досмотр, как «ведьма» обшаривала его карманы, не сводя внимательных глаз с его лица, как долго не хотела отпускать, чувствуя подвох, как кричала ему в спину грубым голосом, чтобы через час он был дома, но в голосе слышалась досада, потому что по его довольной роже она поняла, что дала маху. Коле он сказал гордо: «Пить не хочу, но нажрусь из принципа, что б знала, сука, что всегда будет по-моему».

Коля должен был занести знакомому разводной ключ, но решил, что сделает это позже. Они взяли бутылку водки, закуску, планируя управиться минут за двадцать и пойти по своим делам. Но через некоторое время к ним присоединился приятель, тощий небритый мужик, которого они оба знали и считали алкашом. Пришлось взять еще бутылку, на закуску уже не хватило. При этом Толян все время упрекал тощего в том, что он любит выпить на халяву. Тощий обиделся и, желая реабилитироваться в их глазах, потащил их на хату, где справляли какое-то торжество и «бухла было море». На хате Тощего поперли сразу, даже не пустили на порог, а Колю и Толяна посадили за стол, и Коля помнил, что было очень весело и были даже какие-то бабы. В самый разгар веселья «бухло» кончилось, денег ни у кого не оказалось, и они решили занять у знакомого, который жил неподалеку. Кочуя с места на место, везде усаживаясь за стол и поднимая стакан, Коля ни разу не забыл про разводной ключ. Он был человеком слова и всегда выполнял обещанное. Он уже не помнил, какой сегодня день недели, не помнил имени приятеля, который ждал его с ключом, но ключ нигде не забыл и даже ни разу не выпустил из рук.

Денег у знакомого не оказалось, зато у него имелся разведеный спирт, который он им не дал, а посадил их пить у себя. Выпивая, они стали разговаривать. Толя вел себя грубо, нарывался на скандал. Это привело к тому, что хозяин, патлатый мужик в зеленой майке и растянутых трениках, схватил со стола пустую трехлитровую банку и разбил ее об Толину башку. Брызнула кровь и залила Толяну лицо и шею. Но они не стали вызывать Скорую и не повезли его к врачу. Толкаясь возле металлической раковины, наступая друг другу на ноги и громко матерясь, они умыли Толю под краном, плеснули на рану остатками спирта для стерильности и перемотали башку какой-то тряпкой, потому что у хозяина квартиры не оказалось аптечки и бинтов.

Коля признавал, что Толян не прав. Он всегда был очень агрессивный. Но Толян был свой, а приятель – посторнний, поэтому Коля вступился за друга, и они даже помахались с хозяином квартиры на маленькой грязной кухне, издавая громкое пыхтение, смахивая со стола остатки закуски и нанося друг другу редкие, но весьма болезненные толчки. При этом хозяин в запарке оторвал у Колиной рубашки карман. Потом к ним присоединился очухавшийся Толя, и хозяин, чувствуя значительный перевес со стороны противника, схватил со стола вилку с погнутым зубцом и, угрожающе выставив ее перед собой, сказал:

– Пошли отсюда на хер! Сейчас ментовку вызову…

Колян не любил неприятности, поэтому подхватил Толю, разводной ключ, который аккуратно положил на стол на время драки, и вышел на свежий воздух, где с удивлением обнаружил, что уже светает…

Коля мысленно называл Толяна «борзотой», и из-за того, что он любит качать права, тот козел порвал на нем рубашку. Но несмотря на недовольство, у него и в мыслях не было бросить приятеля. Нужно было довести его до дома, потому что Толя уже спекся и едва переставлял ноги.

Они брели по пустырю, иногда Толян спотыкался, тогда Коля сильнее прижимал его к себе, и равновесие восстанавливалось. Иногда заносило Колю. Тогда Коля взмахивал рукой, гаечный ключ описывал небольшую дугу и падал в пыль, а приятели поднимались с четверенек, отряхиваясь и беззлобно матерясь.

«Борзый» Толя почти висел на его руке. Вяло перебирая ногами, он смотрел вниз и видел только пожухлую траву и мелькание собственных запыленных ботинок. Иногда, устав от этой однообразной картины, он поворачивал голову и смотрел по сторонам, но через минуту голова бессильно падала вниз. Ему ужасно хотелось спать, и у него мелькнула мысль, что они никогда не дойдут… И еще Толя приуныл, вспомнив, что дома его ждет сожительница, женщина простая, не любившая пьяный галдеж и путанные объяснения. Без всяких объяснений она вцепится ему в волосы и расцарапает рожу за долгое отсутствие и потраченную заначку, как только он переступит родной порог. Она была из тех, на кого не действовала Толина агрессивность.

То, что он заметил слева от себя, в очередной раз повернув голову, вызвало у него некую философскую мысль, которой ему захотелось поделиться с приятелем. Это была очень важная мысль. Толя затормозил каблуками, остановился и выдернул руку, которую Коля крепко прижимал к своему боку.

– Чего? – спросил Коля, раздраженный внезапной остановкой.

Толя постоял, раскачиваясь, и, пытаясь сфокусировать взгляд на лице приятеля, сказал:

– Моя Надька – сука. Все бабы – суки. Ненавижу баб.

Коля засопел громче. Он сам едва держался на ногах.

– Хватит трендеть. Пошли. – он хотел произнести эту фразу жестко, в форме короткого приказа и удивился, что его голос прозвучал жалко и просительно.