Все же, то были шаги Торквилля. Он вернулся не один: с ним прибыл господин в черной шелковой полумаске, представившийся мне как брат Ангел. Вдвоем они проводили меня в подвал ночлежки и далее, по узкой подземной галерее к вырубленной в толще угольного пласта лестнице. Тут всюду уголь — наверняка, тайная комната для собраний находится в центре большого месторождения, пригодного для добычи открытым способом. Перед лестницей мне завязали глаза и распахнули на груди сорочку.
Спустившись футов на тридцать ниже уровня галереи, мы очутились в достаточно просторном помещении, о чем свидетельствовало гулкое эхо наших шагов, отдававшееся от его стен. Пахло экзотическим, дурманно-сладким с примесью легкой горечи фимиамом. Слышалось тихое песнопение на неизвестном мне языке, мелодично позванивали незримые колокольчики. Иногда к их звону примешивался стук деревянных или бамбуковых палочек. Меня подвели к какому-то возвышению и помогли на него лечь.
— Кто ты? — Сразу же прозвучал исполненный властных интонаций голос.
Я окончательно подавил охватившее меня в комнате ночлежки волнение и ответил:
— Я — тень.
— С кем ты?
— Я один, ибо мой путь — одиночество.
— Как твое имя?
— Тени не знают имен. Их суть — пустота. Слово для них еще не сказано.
— Значит ли это, что ты признаешься в своем добровольном ничтожестве, в попустительстве вечному сну и мороку?
— Да. Я признаюсь…
Мои ответы соответствовали предписанному ритуалу. Инструкции, которыми Торквилль наделил мою память, начали срабатывать. Диалог с невидимым собеседником потек в нужном русле.
— Зачем ты здесь?
— Я хочу умереть и воскреснуть.
— Тень не может умереть — она уже мертва. Ты знаешь, где ее могила?
— На перекрестке.
— Кем были ее могильщики?
— Тенями.
Моя голова закружилась — виной тому, наверное, стал приторный дым курений, наполнявший зал. Легкое опьянение проникло в мозг, рассеивая сознание. Слова сами срывались с губ, будто их говорил кто-то другой, оставивший за мной лишь роль стороннего безучастного наблюдателя.