Когда волк в очередной раз вернулся с болота и упал мне под ноги, я раздраженно прошипел:
– Специально, да? Не можешь уйти подальше в сторону?
Гор ответить не соизволил.
После своего возвращения он не сказал мне ни слова. Я уже начинал всерьез подумывать, что ночные приключения – результат моего больного воображения. Сон, бред, галлюцинация, как ни обзови. И руна вызова, и руна изгнания – все это лишь измышления моего воспаленного мозга. Сон и явь перемешались, я запутался, напридумывал себе черт-те что…
А этот волчара – действительно кем-то прирученный зверь. Ну, остался по каким-то причинам без хозяина, прибился к нам. Предпочитает почему-то держаться ближе к людям.
Я криво усмехнулся: вот это гораздо больше походит на правду, чем мои путаные воспоминания о страшной ночи. И о духе, якобы нечаянно вызванном легкомысленным Серегой.
Чувствуя себя полным кретином, я легонько толкнул волка в мохнатый бок и зло пробормотал:
– В молчанку играем? Ну-ну!
Гор шумно вздохнул и равнодушно повел на меня янтарным глазом. Я срезал с осинки последний сучок и взял следующее деревце.
– Хочешь, чтобы я считал себя самого шизофреником? Руна вызова, Витек посреди костра, наш с тобой идиотский договор… Выходит – всего лишь сон?
Волк протяжно зевнул. Продемонстрировал мне ярко-розовый язык, великолепные зубы и пристроил морду на передних лапах.
Зверь как зверь. Понятно, что прирученный, раз в ошейнике. И к людям тянется, привык к ним.
Я уныло констатировал:
– Ладно, твоя взяла: я – шизик.
Мой мысленный монолог прервал Вован. Он тщательно осмотрел подготовленные мною шесты. Потом отобрал нож и занялся последней осинкой. А мне сказал:
– Отдохни. Минут через пятнадцать пойдем.
Я с наслаждением вытянулся на траве. Подул на покрасневшие от непривычной работы ладони и негромко спросил:
– Думаешь, к вечеру мы болото пройдем?
Вован пожал плечами.
– Не думаю. Ежли б я один шел, а так…