Вован обошел крошечный островок. Вернулся и разочарованно пожал плечами:
– Больше ничего нет. Ну и паршивое ж болото! Гнилостное какое-то, и воды многовато.
Мимо нас, отводя глаза в сторону, прошмыгнули Лилька с Витьком.
Лена подошла к морошке, и я увидел, с каким изумлением она рассматривает оставшиеся кусты. Потом она обернулась и с улыбкой сказала:
– Вованчик, одолжи бейсболку, а то моя мокрая.
Кузнецов вдруг помрачнел. Неприязненно покосился на Лильку с Витьком, но свою кепку протянул ей безоговорочно. Лена виновато пояснила:
– Лучше так: я сейчас все ягоды соберу, и мы их поделим.
Мы переглянулись. Орлов кивнул:
– Давай! Всегда приятно прийти к готовому ужину. А то собирай сам, то-се…
Оставшиеся шесть кустиков Лена обобрала молниеносно. Кочеткова с Казанцевым свои два обрабатывали не в пример дольше. Впрочем, когда Лена протянула нам бейсболку, удивляться мы перестали: там перекатывались всего-то с десяток полузеленых ягод.
Орлов гулко сглотнул и пробормотал:
– А и хрен с ней! Всегда ненавидел морошку.
Вован тяжело прошел к берегу. Долго стоял, о чем-то раздумывая, потом вернулся и глухо сказал:
– Парни, по паре ягод взять придется. Они кислые, жажду снимут. – Он тщательно отобрал самые зеленые и протянул кепку Лене: – Держи. Это тебе.
Лена смотрела на шесть самых крупных спелых морошин, и губы ее дрожали. Она прошептала:
– Возьмите еще по одной…
Серега, уже сосавший свою ягоду, страшно скривился и простонал:
– Ты чего, Ахмедова, смерти нашей хочешь?! Это ж голимый уксус!
– Точно, – подтвердил я, с острым наслаждением перекатывая на языке кислый сочный комочек.
Давно пересохший рот стремительно наполнялся слюной, и жажда действительно отступала.