Рыцарь равнодушно пожал плечами и, чуть отклонив тяжелый щит, посмотрел на ребенка. Быстро он уровень получил, хоть и завалил немало врагов. Слишком быстро. Наверное, система учла ребенка, которого он прикрывал своим телом.
– Как она? – спросил я.
– Жива. Здорова. Ни один волос не упал, – без всяких эмоций проговорил рыцарь.
В зале, отделявшем центральную часть театра от его фойе, никого не было. И само фойе тоже было пустынно, только одинокая фигура в белых одеждах со свисающими до пола рукавами стояла в его центре и смотрела на нас печальными глазами.
– Уже уходите? – спросил Пьеро.
Я удивленно воззрился на него.
– А ты чего не нападаешь на нас?
– Неохота, – пожав плечами, ответила кукла скучающим человеческим голосом. Нормальным человеческим голосом, без всякой печали в нем.
Странная кукла.
– Поговорим в другой раз, – сказал я и сорвавшийся с моих рук столб яркого пламени за доли секунды превратил Пьеро в кучку пепла. На всякий случай. Не люблю странных кукол. То ли дело Мальвина – проста и понятна.
– Зачем ты так с ним? – осуждающе сказал Прив. – Хороший малый… Был. Жалко.
– Не хочу рисковать. Да и ничего страшного с ним не произошло. Через шесть часов возродится, как и остальные куклы. Чего не скажешь об убитых ими людях, гномах, эльфах.
Мы остановились метрах в трех от выхода из театра.
– Покажи, – попросил я рыцаря, кивнув на щит.
Он чуть опустил щит и из-за него выглянула заплаканная и испуганная мордашка. Увидела меня и еще теснее прижалась к рыцарю.
– Не бойся, малыш! Я не трону тебя. Я, наоборот, помочь тебе хочу. Вернуть тебя к маме с папой.
– Маму с папой убили, – тихо сказала девочка. Даже слезы не текут уже, все выплакала. Натерпелась за сегодня. Бедное дитя. – Как началась эта противная музыка и появились эти чучела и стали резать шеи, папа схватил меня и маму и побежал. А они за нами. Мы в одну сторону кинулись, потом в другую, а везде они стоят. Куклы. Злые. Я глаза ладошками закрыла, а потом папа сказал мне бежать, а сам остался. Я побежала, а потом вернулась. А он уже мертвый лежит. И мама рядом. Все в крови.
Девочка смотрела на меня и рассказывала свою жуткую историю тихим спокойным голосом. Устала бояться. И от этого тихого и спокойного голоса веяло такой жутью, что, кажется, даже элементалей пробрало, про себя я уже и не говорю. Про Прива тем более.
– Карфаген должен быть разрушен! – сказал Прив.
Я согласно склонил голову.