Провидение
5
После шести лет тюремного срока в Уондсворте Марти Штраус привык к ожиданию. Он ждал, чтобы умыться и побриться утром; он ждал, чтобы поесть и сходить в сортир; он ждал свободы. Слишком много ожиданий. Все это было частью наказания, как, безусловно, и собеседование, на которое его вызвали в то унылое утро. Он привык к ожиданию, но к собеседованиям привыкнуть нельзя. Он ненавидел эту бюрократическую машину: личное дело с отчетами о поведении, о домашних обстоятельствах, о психиатрических экспертизах; необходимость раз в несколько месяцев стоять раздетым перед очередным невежественным тюремным служащим, пока он объясняет тебе, какое ты мерзкое создание. Это причиняло боль, и Марти знал, что не избавится от нее никогда. Никогда не забудет душную комнату, заполненную грязными намеками и разбившимися надеждами. Он будет помнить ее всегда.
— Входите, Штраус.
Комната с прошлого раза почти не изменилась, только воздух стал еще более спертым. Человек же, сидящий за столом, не изменился вообще. Его звали Сомервейл, и немало заключенных в Уондсворте молились о том, чтоб он пропал. Сегодня он был не один за покрытым пластиком столом.
— Садитесь, Штраус.
Марти мельком глянул на соседа Сомервейла. Тот не походил на тюремщика. Его костюм был слишком хорош, а ногти были слишком ухожены. На вид чуть старше среднего возраста, крепко сбитый, со слегка скошенным носом, будто его когда-то сломали, а затем не идеально восстановили. Сомервейл сразу представил его:
— Штраус. Это мистер Той…
— Привет, — сказал Марти.
Загорелая физиономия повернулась к нему; взгляд пристальный и откровенно оценивающий.
— Очень рад познакомиться, — произнес Той.
Его испытующий взор выражал нечто большее, чем простое любопытство.
Что, думал Марти, он может видеть? Человека со следами времени на лице и руках, с телом, вялым из-за плохой пищи и отсутствия физических нагрузок, нелепо подстриженными усами и тоскливыми глазами. Марти знал каждую унылую деталь своего облика. Он не стоил повторного взгляда. И все же голубые глаза смотрели на него почти с восхищением.
— Я думаю, надо перейти прямо к делу, — обратился Той к Сомервейлу и положил ладони на стол. — Много ли вы рассказали мистеру Штраусу?
— Я ничего ему не говорил, — ответил Сомервейл.
— Тогда начнем сначала, — сказал Той. Он откинулся в кресле, все еще держа руки на столе.
— Как вам угодно, — кивнул Сомервейл и явно приготовился произнести обстоятельную речь. — Мистер Той… — начал он.
Но не продвинулся дальше, потому что гость его перебил.
— Вы позволите? — спросил Той. — Возможно я смогу лучше обрисовать ситуацию.