— Эй, дед, возьми рубашечку!
Шацар посмотрел в сторону, куда Мелам кинул свою отглаженную мамой рубашку, и быстро дернул его вниз, так что оба они сели под окном.
— Ты с ума сошел? — спросил Шацар. — Это ректор.
Мелам сначала округлил глаза, а потом засмеялся. Смеялся он долго и заразительно, Шацар даже хмыкнул. Мелам зашептал:
— Надеюсь он не успел увидеть. Как думаешь, он придет?
— Да. Выгонит тебя из университета, мамин бунтарь.
Мелам помолчал, а потом снова засмеялся. Шацар потер виски.
— Знаешь, — сказал Мелам сквозь смех. — Я думаю, мы с тобой поладим. Ты странный.
Странный, как все сироты из-за переживаемой ими эмоциональной депривации и легкой задержки психического развития, подумал Шацар, то есть — в меру. Да, хотелось бы.
— Ты — странный, — повторил Мелам. — Но мне уже очень нравишься.
Шацар посмотрел на него оценивающе, переспросил:
— Нравлюсь?
— Да.
Тогда Шацар резко подался к нему и поцеловал, как любовника, с языком. Мелам попытался отстраниться, но позади него была стена, он отполз в сторону, поднял руки, едва не упал, попытавшись встать. Чудовищная неуклюжесть, подумал Шацар.
— Я…
Он замотал головой. Шацар смотрел на него, вскинув бровь.
— Не по этим…ну…
— Тебе не нравятся мужчины? — предположил Шацар.
— Да.
— Но ты же сказал, что я тебе нравлюсь.