Часть четвертая
24
— Войдите! — раздался из-за двери твердый мужской голос.
Прошкин никак не мог вернуться из дурманящего мира романтических грез и с надеждой постучал еще раз — посильнее и погромче.
— Да входите же! Не заперто! — повторил тот же голос.
Прошкин вынужден был войти, хотя настроение у него отчего-то испортилось, и обитатель кабинета ему сразу же не понравился. Слишком уж отполированный — будто не из нынешней жизни! Лет сорока пяти — аккуратно уложенные волосы уже изрядно тронуты сединой, лицо до сияния выбрито, с правильными и крупными чертами, за исключением рта — губы то ли излишне тонкие, то ли решительно поджаты. Нотариус Мазур Е.А. несмотря на жару терзал себя глухо затянутым галстуком с затейливым узлом и серым твидовым пиджаком. А его ботинки были надраены так, что даже из-под стола сияли умопомрачительно! Честно сказать, если бы было с кем, Прошкин был готов не то что на килограмм халвы, а на всю сумму месячного денежного довольствия побиться об заклад, что этот подозрительно опрятный гражданин нотариус — из бывших. Профессионала не обманешь! Но спорить было не с кем, да и дела Прошкина носили характер безотлагательный, так что он решил сохранять доброжелательность:
— Товарищ Мазур?
— Да, Мазур, Евгений Аверьянович, — представился хозяин кабинета, привстав из-за стола, и даже по собственной инициативе продемонстрировал Прошкину паспорт, при этом бровь его несколько раз нервно дернулась. — Чем могу быть полезен сегодня?
— Сегодня? — такое начало беседы слегка смутило Прошкина, — Я бы хотел получить консультацию: какие документы потребуются, чтобы гражданин оформил дарение, или просто подтвердил законным образом, факт передачи принадлежащего ему домостроения в городскую собственность?
— В добровольном порядке? — Мазур буквально впился в Прошкина стальным взглядом. Прошкину стало очень неприятно — вот, дожили: государственный служащий, нотариус, смотрит на него — сотрудника МГБ, то есть такого же точно государственного служащего — как на врага! Надо как-то более активно разъяснительную работу хотя бы среди специалистов проводить, подумал Прошкин, снова улыбнулся и ответил как можно мягче:
— Конечно, в добровольном! Речь идет о нашем сотруднике… Домостроение перешло к нему от родственника, от дедушки…
— Хотелось бы увидать документы: инвентаризационные бумаги на сам дом, завещание или, в случае его отсутствия, свидетельство о смерти владельца, документы подтверждающие родственные отношения — чтобы убедится в том, что, кроме дарителя, на имущество нет других претендентов… — несколько успокоился гражданин Мазур.
Прошкин извлек из папочки несколько сколотых скрепкой страниц — он успел захватить план дома и решение о его передаче ученому в инвентаризационном бюро, свидетельство о смерти фон Штерна, выцветший листочек, свидетельствовавший об усыновлении Дмитрия Алексеевича Деева фон Штерном, хранившийся в особняке среди прочих домашних бумаг, и, наконец, копию свидетельства о рождении Александра Дмитриевича Баева, где в качестве его отца фигурировал Деев, выданную отделом кадров Управления.
Мазур разглядывал бумаги так, словно перед ним разверзлась почва и обнажились адские глубины, наконец зафиксировал пронзительный взгляд на расстегнутой верхней пуговичке гимнастерки Прошкина:
— Вы, молодой человек, хотите меня убедить, что у покойного Александра Августовича, с которым я имел честь быть знаком много лет, существовал некий тайный отпрыск и даже более того — внук?
Это было уже слишком, Николай Павлович счел себя в праве обидеться:
— Убеждают, Евгений Аверьянович, девушек на свидание прийти. Я на службе нахожусь и пытаюсь получить юридическую консультацию у должностного лица. Если с точки зрения законодательства представленных документов недостаточно — подскажите, каких именно не хватает. Хотя я, возможно, неверно истолковал надпись на вашем кабинете и мне нужно к другому специалисту обратиться?
— Простите, — принялся извиняться Мазур, — это я неверно выразился… Конечно, Александр Августович, Царство ему Небесное, не был обязан меня информировать о своих родных. Это я, вероятно, преувеличивал степень… степень нашей общности — так будет правильно сформулировать… Еще раз — простите. Действительно, предоставленных документов для выводов о правах наследования недостаточно. Мне необходимо еще свидетельство о смерти, — он заглянул в бумаги, — Деева Д.А. Он давно умер?
— Нет, совсем недавно. Весной этого года… Похоронен на нашем кладбище — ряд 16, место 8. А свидетельством о смерти я, к сожалению, не располагаю. Но у меня есть фотографический снимок надгробья! — с оптимизмом подытожил Прошкин.
— Вы мне предлагаете присовокупить надгробье к дарственной? — Евгений Аверьянович болезненно поморщился, а его бровь стала дергаться непрерывно. — Что за чушь… Почему нельзя запросить свидетельство о смерти этого Деева в архиве?
ebooksa