– Я?
– Она утверждает, что писала статью, получив информацию из надежных источников, и, похоже, так и есть. Некоторые подробности она могла узнать только у нас.
– Я дал ей интервью, – признался Самсонов.
Брови у Башметова поползли вверх.
– С какого перепуга? – проговорил он медленно. – Ты почитай, что она написала!
– Лучше вы мне в двух словах скажите, Пал Петрович.
– Мы, оказывается, ловим кастрированного импотента, забитого женщинами, с комплексом неполноценности и так далее в том же духе!
– Ну, так ведь и есть.
Башметов вздохнул.
– Чего ты добивался, рассказывая ей об этом? Хочешь, чтобы преступник прикончил ее?
– Думаете, кто-нибудь расстроится? Шучу, шучу! – Самсонов поднял руки, как бы сдаваясь. – На самом деле у нас проблема: возможно, убийца зациклен на том, что он делает, а я хочу заставить его выйти на связь с нами или хотя бы с этой Жженовой. Пусть обнаружит себя.
– И сделает ошибку? Ты всерьез на это рассчитываешь? – Тон у Башметова был скептический, поэтому Самсонов просто пожал плечами.
– Надо использовать любую возможность.
– А если он убьет Жженову?
– Она большая девочка и сама должна соображать, что и про кого пишет.
Башметов побарабанил пальцами по столу.
– Ты действительно так думаешь?
– Я надеюсь, что убийца прежде всего захочет не мести, а опровержения.
– Это при том условии, что он не кастрированный импотент, – проговорил Башметов. – А вот если она написала правду…
Самсонов хотел было ответить, что убийца как раз, вероятно, имеет проблемы с потенцией, и вдруг понял, что начальник прав: если психологический портрет верен, преступник не станет требовать опровержения. А если он равнодушен к общественному мнению, то тем более. Он просто придет в ярость и захочет уничтожить того, кто вывел его из себя.