Невыживший ,

– Простите, шеф, мне надо кое-куда съездить! – пробормотал Самсонов.

– Пусть за ней присматривают, – отозвался Башметов. – И газетенку эту мерзкую прихвати с собой! Нечего ей тут у меня валяться.

* * *

Жженова аккуратно сложила газету и положила на край стола. Она чувствовала возбуждение: это была ее первая действительно стоящая статья, с реальным эксклюзивом, которому могли позавидовать другие издания.

Она долго думала, почему вдруг следователь Самсонов решил дать ей интервью. Неужели она его дожала – после стольких лет? Настойчивость – вот наш метод! – удовлетворенно сказала себе Жженова. Она встала из-за стола и подошла к окну. Там лил дождь, на фоне серого неба раскачивались клены. Было ли лето хуже этого? Лене казалось, что нет. Она повернулась и направилась к двери. Наклонилась, взяла с табурета зонт и встряхнула. С него слетело несколько капель. Жженова задумчиво расправила его, прикидывая, сможет ли вытянуть из Самсонова еще что-нибудь, или ей просто повезло, и полицейский дал в тот раз слабину.

Журналистка вышла из редакции и, раскрыв зонт, побежала по лужам к машине. «Фольксваген гольф» стоял возле кустов шиповника, накрытый брезентом. К счастью, здесь ветер почти не чувствовался, и Жженова скатала брезент за каких-то пять минут. Сунув его в багажник, она села в машину и завела мотор. Магнитола сломалась еще неделю назад, а починить руки не доходили. Да и лишних денег особенно не было. Приходилось обходиться без музыки. Сначала это напрягало, но потом Жженова привыкла. Человек ко всему привыкает – кажется, это Достоевский сказал. Правда, писатель считал, что это плохо и неправильно. Подлецом за это человека называл даже. Жженова была с Достоевским не согласна. Ей всю жизнь приходилось привыкать то к одному, то к другому. Сначала жить с мужем, потом – без. Смириться с тем, что у нее нет и не предвидится детей. С тем, что ей скоро сорок, а она все еще пишет статейки для криминальной хроники и не имеет ни малейших перспектив карьерного роста. Что приходится подолгу ходить вдоль магазинных полок, выбирая что подешевле.

И эта статья едва ли что изменит. Вот если бы освещать весь ход расследования, а потом взять интервью у убийцы! Если, конечно, его поймают. А там и книгу неплохо бы написать. Но это все мечты. Нельзя давать своему воображению волю: разочарование будет сильнее.

Жженова вывела «Фольксваген» на дорогу и покатила домой, на южную окраину. Ехать надо было мимо супермаркетов, промзоны и строек – там, у черта на куличках, стоял ее «корабль», похожий на вытянутую грязную коробку.

Журналистка припарковалась возле подъезда и пошла к двери, доставая на ходу ключи. Справа стояли консервные банки, в которых мокли под дождем кусочки колбасы – лакомство для местных кошек. Их подкармливала бабка из третьей квартиры, тощая и скрюченная, с каким-то ржавым цветом лица. Хорошо хоть в подъезд не пускала.

Когда Жженова отперла электронный замок и уже почти вошла, сзади ее кто-то окликнул:

– Подождите, пожалуйста!

Обернувшись, она увидела женщину в дождевике, спешащую по дорожке с набитой сумкой через плечо.

– Я только разложу газеты по ящикам, – проговорила она, подходя и переводя дух. Голос у нее был низкий, словно прокуренный.

– Да пожалуйста, – пожала плечами Жженова и начала подниматься.

– А вы из какой квартиры? – спросила женщина, открывая сумку. – Может, у меня для вас что-нибудь есть, так сразу и взяли бы.

Жженова остановилась и повернулась.

– Я думала, вы рекламу раскладываете, – сказала она.

– Нет, я с почты. – Женщина приветливо улыбнулась. Черты лица у нее были грубоватыми, но в целом довольно правильными.

– Я из сорок третьей, – ответила Жженова.

– Сейчас посмотрим. – Почтальонша начала рыться в сумке. Вытащила какой-то конверт. – Ваша фамилия Жженова?

– Да. Что там? – Журналистка протянула руку.