Уинстон, берегись!
Ай-ай! Я вздрогнул и перестал кататься по полу. Кира очень осторожно взяла меня на руки и положила к себе на кровать:
– Что-то ты мне не нравишься, Уинстон! Живот у тебя совсем твердый! Что же с тобой такое?
Ах, если бы я знал! Могу лишь надеяться, что это не дело рук коварного кошконенавистника и моя жизнь не подошла к закату. Хотя в последнее время я, кажется, не ел ничего на улице – по крайней мере, не припоминаю такого, – но совсем исключать эту возможность нельзя. Когда дело касается вкусной еды, я, к сожалению, нередко теряю силу воли! Запросто мог и подобрать между делом какой-нибудь лакомый кусочек.
Я приподнял мордочку и попытался заглянуть Кире прямо в глаза в надежде, что она поймет, как скверно я себя чувствую. Чаще всего телепатия такого рода у нас с Кирой работает просто отлично. Наверное, это потому, что однажды мы нечаянно поменялись телами и обнаружили, что умеем читать мысли друг друга. Звучит странно, но так оно и было. С тех пор мы с Кирой так сблизились, что всегда можем угадать, о чем думает другой.
– Уж не отравили ли тебя? Неужели это дело рук кошконенавистника?!
Ну, что я говорил? Работает просто на ура! Кира нежно погладила меня по голове. Наверняка она сейчас быстренько придумает, как мне помочь.
– Слушай, ну если дела так плохи, нужно как можно скорее ехать к доктору Вильмес. Хотя, учитывая время суток, скорее даже в круглосуточную ветеринарную клинику. Может быть, тебе там промоют желудок или сделают что-то еще. Мама до сих пор гостит у тети Ольги в Кельне, поэтому я разбужу Вернера. Только подожди минутку, мне нужно одеться.
Так, стоп! ЧТО?!
– Вот как? То есть все не так уж плохо? На карете «скорой помощи» в больницу не поедем? – Даже в неверном свете ночника я заметил на лице Киры насмешливую улыбку. Превозмогая боль, я через силу заставил себя замурлыкать, чтобы она догадалась, что все поняла правильно. – Что ж, раз уж спасательная операция отменяется, давай я хотя бы наполню тебе грелку и ты поспишь сегодня рядом со мной. А если к утру не поправишься, тогда поедем к ветеринару – с этим, наверное, можно еще немного повременить. Как думаешь?
Мур, мур, МУР! Именно так, милая моя! А теперь неси скорее грелку!
– Беата, прошу тебя, успокойся. Никто не собирался тебя отравить, ну что за ерунда!
Святые сардины в масле! Это что за суматоха с утра пораньше? Вообще-то я остро нуждаюсь в покое: несмотря на грелку и почесывание живота, ночью я почти не сомкнул глаз. Даже Кира, собираясь утром в школу, ходила на цыпочках и потом неслышно выскользнула из комнаты, чтобы не потревожить мой сон. Так почему же теперь тут такой шум?!
Я покосился на ночной столик с будильником. После нашего с Кирой обмена телами я, пожалуй, единственный кот в мире, который разбирается в показаниях часов и всяких таких человеческих штуках. 11:30. Ну ладно. Половина двенадцатого – это не такая несусветная рань, как я решил поначалу. Но все же! С трудом приподнявшись, я с облегчением обнаружил, что живот уже не болит. За дверью все еще продолжали шуметь.
– В самом деле, Беата, Анна не уборщица! Она моя экономка. Ну конечно же, разница есть.
Я спрыгнул с кровати и с любопытством сунул нос в приоткрытую дверь Кириной комнаты. Вернер расхаживал по коридору с беспроводным телефоном и, похоже, разговаривал с кошмарной Беатой. То есть сейчас говорила Беата, потому что на лице Вернера застыло напряженное выражение, а трубку он слегка отодвинул от уха – голос на том конце провода был очень-очень громкий. Настолько громкий, что даже я мог разобрать отдельные фразы:
– Называй эту женщину как хочешь, Вернер, но я говорю тебе, что она едва не сжила со свету нашу семью. Сегодня ночью у нас так разболелись животы, что мы едва не попали в больницу. И если тебе интересно, я уверена, что это была попытка отравления!
Что?! В этот момент я окончательно проснулся. Беатиной семье ночью тоже было плохо?! Мне захотелось вырвать из рук Вернера телефонную трубку и сообщить Беате о том, что у меня та же проблема. Но это, конечно, чушь, ведь я совсем не умею говорить, в том числе и по телефону.
Вернер набрал в грудь воздуха. Он явно из последних сил пытался сохранять спокойствие:
– Однако мне это неинтересно, Беата. И, повторюсь, это полная ерунда! С чего бы Анна захотела вас отравить?
– Потому что она меня невзлюбила. А невзлюбила она меня потому, что я вижу ее насквозь!