Ловушка для декана

– Что это? – скосив глаза и медленно притормаживая, Матвей смотрел на упаковку вместе со мной.

– Ничего… – я попыталась спрятать находку обратно в сумку.

Не получилось. Резким движением выбросив руку, он схватил таблетки и забрал их себе, раскладывая перед собой на руле и вслух зачитывая название…

Глава 36

Меня вдруг охватила полнейшая апатия.

Будто все чувства разом выцвели и атрофировались. Даже слезы как-то очень быстро прекратились литься из глаз и застыли на щеках высохшими бороздками.

Пугающе равнодушно следила я за тем, как Донской закончил читать название упаковки, потом замолчал… и швырнул таблетки обратно мне на колени.

– Выпила? – спросил спустя целую минуту напряженный тишины.

Сама не понимая почему, я кивнула. Хотя нет, понимая. Мне вдруг страшно захотелось, чтобы все это быстрее закончилось – ведь легче же, когда зуб рвут сразу, а не мучительно долго, раскачивая и выкручивая, вытягивают из тебя огромными щипцам.

Если мое «выпила» поспособствует быстрому и почти безболезненному разрыву, что ж… пусть «выпила». Все равно же Матвей не простит мне покупку таблеток, раз решил за нас двоих, как именно поступить в случае моей беременности.

А раз не простит – нам обоим будет проще, если я сама нарвусь на его гнев и желание расстаться. Так все произойдет гораздо быстрее.

Была и вторая причина, почему я соврала, хотя, теоретически, могла покопаться в сумке и найти выпавшую из упаковки таблетку.

Мне надоело. Просто надоело, что он не верит мне. Что считает хрен пойми кем. Что мгновенно, даже не поговорив со мной, думает обо мне самое худшее из всего, что могло произойти.

Что не считает меня достойной его признания и вообще каких-либо открытых чувств – даже после того, как я сама ему призналась в любви. Сколько месяцев или лет он еще будет мучить меня своей подозрительностью, если у нас все получится? Своей нерешительностью и ложью? Сколько нервов истреплет в попытке не потерять контроль, не «сдаться» мне, слабой и глупой женщине, претендующей на его холостяцкую свободу?

– Ты слишком… сложный для меня. И я так больше не могу.

Он вздрогнул, и только тогда я поняла, что произнесла это вслух. Сама! Я сама начала тот роковой и последний разговор, который начинается обычно словами – «ты тут не причем, дорогой, это все я... только я…»

Боже мой, неужели я даю Донскому отставку?!

Меня забило дрожью, он же стиснул обеими руками руль.

– Ты все еще можешь объясниться. Быть может, я пойму.

Я упрямо помотала головой.