Сказанное заставило хозяина вновь издать грудной рык, а мой новый знакомец, егерь, и вовсе зашелся в порыве диковатого хохота.
— Вот что я вам поведаю, сэр, — вскоре проговорил он, — эти птахи признают меня за отца родного, точно-точно. Я с ними поутру здоровкаюсь, а они давай мне кланяться, уж поверьте.
Смех утих, и я почувствовал, что пришла пора расспрашивать.
— Сдается мне, — начал я, — что нынче охотников здесь по пальцам сосчитать?
Оба мои собеседника помрачнели.
— Точно так, сэр, точно, — подтвердил егерь. — Он тут не ошибся, да, Мартин?
Мартин, трактирщик, что-то проворчал в ответ. Я догадался, что гость у него в немилости.
— Край наш, — продолжил егерь, широко махнув рукой куда-то в сторону, — гиблое место. Гиблое, точно, Мартин?
Мартин забурчал, а егерь украдкой бросил на него взгляд.
— Как сэр Бернем богу душу отдал, все пошло наперекосяк. Точно-точно, сэр. Все словно подменили. Зима аль лето, всякий день затишье. В Парке безлюдье, не тот он ныне, что прежде, а, Мартин?
Мартин снизошел до разговора, вынул изо рта трубку и выразил согласие:
— Точно так, Хокинс.
Минуту или две все молчали. Хокинс с Мартином как будто погрузились в размышления об упадке Аппер-Крос-слиз, и я никак не мог отделаться от ощущения, что в глубине души Хокинс рад этому.
— Леди Каверли, конечно, по-прежнему живет в Парке?
— спросил я.
— Угу. — Хокинс кивнул. — Меня не выгнала, меня да женку мою, да, не выгнала, ибо она самая что ни на есть леди. Но все поменялось, покатилось кубарем. Точно, Мартин? — спросил он, хитро глянув на невозмутимого трактирщика.
— Точно так, — поддакнул тот.
— Лучшую часть дома заколотили, — сообщил Хокинс.
— Лошадей нету, карет нету, никого нету, только мы с моею старухой.
— Но должны же быть еще слуги, — вставил я.