— Видела двоих. Вера и Тимур. Она человек. Он нет.
— Ясно.
Целитель закатал рукав.
— Знаешь их? — спросила я.
Он не ответил и даже не повернул головы. Лицо мужчины стало задумчивым, а потом он вдруг совершил невозможную вещь. Поднес запястье к лицу и прокусил его. Укусил сам себя. По руке потекла кровь. Константин приложил рану к дужке замка, щедро размазывая кровь по металлу. Глаза посветлели, и магия, пройдя по руке, влилась в замок вместе с кровью. На металл будто пролили кислоту. Резкий запах ударил в ноздри, и я уже не понимала, что так пахнет: кровь или шипящее, будто испаряющееся, железо.
Замка больше не было, на пол упало исковерканное непонятное нечто. Приятно осознавать, что хоть в одном я не ошиблась: целитель оказался способен выбраться из клетки. Как бы теперь намекнуть, что я очень хочу составить ему компанию.
— Особого приглашения ждешь? — Константин указал на мое запястье.
Я вытаращила глаза. Мужчина вышел из своей клетки и встал напротив.
— На тебя свою кровь тратить не собираюсь. Решай, остаешься или идешь со мной.
Я молчала, просто была не в силах осознать, чего от меня требуют.
Целитель пожал плечами и пошел к дальней стене, где полумрак скрывал от моих человеческих глаз дверь. Больше шансов не будет! Я мысленно застонала.
— Нет! Погоди!
Стянула толстый рукав куртки. Сглотнула, поднесла запястье ко рту, прижала к зубам. Даже попыталась укусить.
Если бы кто-то приставил мне пистолет к виску или когти к горлу, что более характерно для нашей тили-мили-тряндии, я бы очень резво сделала все что надо. А так ничего не получалось, даже зная, что замерзну в этой клетке на фиг, пусть целитель и вылечил меня, отсрочив неизбежное. Когтей у горла не было, значит, смерть откладывалась на неопределенный срок, и зубы лишь оставляли болезненные отпечатки на коже, не прокалывая ее. Никак.
— Сейчас, — бормотала я, уже зная, что не смогу, отчего на глазах выступили злые слезы. Я ненавидела себя за эту слабость, но сделать ничего не могла.
Нечисть очень любит такие коктейли — отчаяние, слабость, злость, ожидание крови и боли — перемешать, но не взбалтывать, подавать в высоком стакане, пить через соломинку. Я могла бы подумать, что он вернулся, потому что пожалел. Будь я понаивнее, могла романтизировать отрицательного героя в стиле романов, что любит читать бабка, мол, не мог бросить женщину и все такое. Но он мог. И вряд ли он помнил, что такое жалость. Вернул его мой беспомощный страх, он отлично сочетается со вкусом крови. Эксклюзив. На разлив не подается, только по спецзаказу.
Целитель вырос передо мной в один миг, глаза уловили размытое пятно. Он дернул мою руку на себя, стоя вплотную к клетке. Я всхлипнула, чувствуя теплое дыхание на тонкой коже, под пальцами мужчины бешено бился пульс. И когда вены рвались под его зубами, он смотрел мне в глаза и, вместо того чтобы отстраниться, сделал глоток. Я отвернулась, не желая видеть его жадного удовольствия. Один из хреновых моментов моей жизни, не самый, конечно, не фатальный, не ужасный — плохой.
Константин наклонил руку к замку, кровь стала покрывать темный металл.
— Будет больно, — с удовольствием предупредил мужчина, и тут же, подтверждая его слова, меня накрыла боль. Будто воткнули спицу в руку, от запястья до локтя, вдоль вен, по которым бежит кровь, и начали поворачивать.
Я взвизгнула и попыталась вырваться. Он ждал этого, и сухие крепкие пальцы держали руку стальными зажимами. Кислота, в которую он превращал мою кровь, продолжала капать, прожигая дужку замка.
ebooksa