Роджер спал. Вик набирал номер в темноте, слушал и вешал трубку тоже в темноте. Ему было одиноко и страшно, как в детстве. Он не знал, что ему делать и что думать. В уме снова и снова вертелась простая фраза:
Все говорило против этого. Он вспоминал фразы, что они с Донной сказали друг другу, тщательно проигрывая в уме все предложения и интонации. У них с Кемпом все кончено. Она велела ему поискать другую дуру. Ничто не предвещало их повторной встречи.
Но где же Тэд? Она же не могла забрать его с собой! По ее словам, Кемп был чрезвычайно вспыльчив, и Вик предполагал, хоть она и не говорила, что в тот день между ними разыгралась какая-нибудь дикая сцена.
Ум – вернее, его ревнивая, подозрительная часть – находил ответы на все, и в темноте самые дикие ответы обретали убедительность.
Он словно балансировал между двумя видениями: Кемпом и звонящим в их пустом доме телефоном. Она могла попасть в аварию. Может быть, они с Тэдом в больнице, покалеченные. Конечно, в этом случае кто-нибудь обязательно сообщил бы ему, но в темноте эта успокаивающая мысль не успокаивала его.
И он снова обратился к другой возможности:
Среди возможных противовесов этой теории один наполнил его бессильной злостью. Что, если они решили остаться у кого-нибудь на ночь, забыв предупредить его? Было уже поздно звонить их знакомым и спрашивать.
Можно, конечно, позвонить шерифу и попросить его заняться этим, но не излишняя ли это перестраховка?
Он бросил трубку и включил свет:
– Роджер, вставай.
– Угу, ммм… – Роджер прикрыл глаза рукой, заслоняясь от света.
– Роджер!
Роджер открыл глаза и уставился на часы:
– Ты что, среди ночи…
– Роджер… – Он поперхнулся. – Роджер, уже середина ночи, а Донны с Тэдом нет дома. Я боюсь.