– Донна!
Она, казалось, не слышала его или не понимала. Ее щеки и лоб обгорели на солнце; левая штанина изорвана в клочья и окровавлена. И на животе у нее тоже была кровь.
Бейсбольная бита поднималась и опускалась снова и снова. Донна глухо рычала. Кровь потоками струилась из обезображенного тела пса.
Он перехватил биту и взял у нее из рук. Потом отбросил прочь и обнял ее за голые плечи. Она повернулась к нему, и он увидел ее безумные, пустые глаза и безобразно слипшиеся волосы. Она посмотрела на него… и снова отошла.
– Донна, дорогая, о господи! – тихо сказал он.
Это был Вик, но его не могло здесь быть. Это мираж. Это бешенство прогрессирует в ней, вызывая галлюцинации. Она отошла… Зажмурилась… Он не исчез. Она протянула дрожащую руку и коснулась его. Нет. Не мираж.
– Вы… – прошептала она хрипло. – Вы… Вы… Вик?
– Да, дорогая. Это я. Где Тэд?
Мираж оказался реальностью. Она хотела заплакать, но слез не было. Ее глаза только двигались в глазницах, как подшипники.
– Вик. Вик.
Он бережно обнял ее:
– Донна, где Тэд?
– Машина. Машина. Заболел. В больницу. – Теперь она шептала уже более связно, но это отнимало у нее последние силы. Но это не важно. Вик здесь. Они с Тэдом спасены.
Он оставил ее и поспешил к машине. Донна же так и осталась стоять, глядя на тело пса. В конце концов, все не так уж плохо. Они выжили. В таких обстоятельствах остается либо выжить, либо умереть. Или – или. Теперь ее не так пугали и кровь, и мозги, вытекающие из разбитой головы Куджо. Вик здесь, и они спасены.
–
Она повернулась и увидела, как он вытаскивает что-то из машины. Какой-то мешок. Что это может быть? Разве она что-то покупала до того, как все случилось? Да… но она отвезла покупки домой. Они с Тэдом их выгрузили в коляски. Так что…
– Тэд! – попыталась крикнуть она и побежала туда. Вик отнес Тэда в тень у дома и положил там. Лицо мальчика было совсем белым, волосы прилипли к голове, как промокшая солома. Руки его лежали на траве, казалось, даже не приминая ее своим весом.
Вик прижал голову к груди Тэда. Потом посмотрел на Донну. Ее лицо было бледным, но довольно спокойным.
– Донна, как давно он умер?