– Хорошо, – сказала она. Теперь у Донны были периоды просветления, когда она казалась такой же, как раньше, но она почти все время молчала. Она потеряла в весе двадцать фунтов, и все платья на ней висели.
Она посмотрела на экран и потом повернулась к нему. На глазах у нее были слезы.
– Донна, – сказал он, – малышка…
Он бережно обнял ее и так держал. Ее тело казалось оцепеневшим, и кое-где он ощущал выступы костей.
– Мы сможем жить здесь? – всхлипывала она. – Вик, мы сможем жить здесь?
– Не знаю, – сказал он. – Я думаю, придется попробовать.
– Может… Я хотела спросить, сможем ли мы жить вместе. Если ты скажешь «нет», я пойму. Правда, пойму.
– Я не хочу ничего более отчаянно, чем остаться с тобой. Может быть, когда я получил эту записку Кемпа, я так не думал. Но это было недолго. Я люблю тебя. И всегда буду любить.
Она тоже обняла его и крепко прижала к себе. За окном поливал летний дождь, по полу скользили серые тени.
– Я не смогла спасти его, – сказала она, все еще всхлипывая. – Не смогла… Я все время про это думаю. Если бы я раньше добралась до двери… или подобрала эту биту… А когда я набралась сил, все уже… кончилось. Он умер.
Он не стал объяснять ей, что вряд ли она справилась бы с Куджо прежде, чем болезнь окончательно ослабила его; вряд ли он позволил бы ей даже подойти к крыльцу или к этой бите. Он чувствовал, что ей это не нужно.
– Я тоже не смог его спасти.
– Ты?
– Я ведь был уверен, что это Кемп. Если бы я приехал раньше, если бы я не спал…
– Нет, – сказала она мягко.
– Да. Я виноват, как и ты. Поэтому нам нужно простить друг друга. И жить дальше.
– Я чувствую его… в каждом углу.
– Я тоже.
Они с Роджером сдали все игрушки Тэда в Армию спасения. После этого они молча пили пиво в соседнем кафе. Вернувшись домой, Вик сел на кровать Тэда и рыдал, пока не выплакал все слезы. Он в тот момент хотел умереть, но не умер и даже поехал на другой день на работу.
– Свари лучше кофе. – Он провел рукой по ее спине. – А я затоплю камин. Что-то холодно.